Луиза Ивановна зажигает разноцветные свечи на кренделе: семь, по числу лет новорожденного.
– А теперь разрежь крендель, – весело говорит она.
Шушка берет из ее рук большой серебряный нож и вонзает в желтую душистую мякоть – таков обычай: первым разрезать крендель может только сам новорожденный. Корочка с хрустом разламывается, и пряный дух ванили, гвоздики, корицы разносится по комнате.
Разрезая крендель, Шушка заметил на себе пристальный и раздраженный взгляд Льва Алексеевича. Нож замер в его руке. «Дядюшка сердиты? – подумал он. – За что?» – Он поглядел на него вопросительно и тревожно.
Но Лев Алексеевич уже отвернулся от племянника и говорил брату с нескрываемой досадой:
– Понимаешь, повар мой Алексей штуку какую выкинул? Я ли о нем не заботился, хлопотал, чтобы в кухню к государю приняли на обучение, в Английский клуб определил. Холоп, а барином живет, разбогател, женился. Чего еще надо?
– Чем же он вас прогневить изволил? – ехидно спросил Иван Алексеевич. – Крендель как будто на славу приготовлен?
Лев Алексеевич досадливо махнул рукой.
– Хамскому отродью и богатство и талант – все не впрок! Принес, видишь ли, мне пять тысяч ассигнациями и просит на волю отпустить. Ему, оказывается, крепостное состояние ни спать покойно не дает, ни наслаждаться своим положением!
– Что же вы ответили ему? – подчеркнуто вежливо осведомился Иван Алексеевич, но в глазах его поблескивали лукавые искорки.
– Денег не взял, сказал, после смерти моей даром отпущу! – И Лев Алексеевич решительным жестом придвинул тарелку. – Так ты думаешь, на этом мои мучения окончились? Если бы так! Алексей запил, в клубе на него жалуются… И за что господь дал нам такую обузу! Печемся о крепостных, маемся с ними, а благодарности не жди!
Шушка никогда раньше не видел дядюшку в таком раздраженном состоянии и не понимал, почему тот сердится. Ну и отпустил бы себе Алексея на волю. Разве тот и вольный не стал бы готовить ему вкусные кушанья?
Он даже хотел сказать об этом Льву Алексеевичу, но в это время слуга внес на подносе горячий шоколад в тоненьких дымящихся чашечках.
И разом все заговорили о другом.
Завтрак близился к концу, когда вдруг за окнами заливисто прозвенел колокольчик и тут же, словно захлебнувшись, смолк – лошади свернули во двор. Луиза Ивановна вопросительно взглянула на Ивана Алексеевича.
– Не по-городскому звонят, из деревни гости, – откашлявшись, сказал Иван Алексеевич.
В комнате появился бесшумный лакей и, остановившись на почтительном расстоянии, доложил Ивану Алексеевичу, что приехала корчевская барыня Наталья Петровна.