9) Из той же серии недомолвок пресловутая «экспертиза» ножа, которым Виннический якобы причинял жертвам тяжелейшие раны. Кончик его, напомним, по версии следствия остался в черепе Герды Грибановой. Ранее об этом ножике и его осмотре написано достаточно, сейчас лишь подчеркнём ещё раз, что нож этот не был надлежащим образом измерен и сфотографирован, а по имеющемуся невнятному описанию понять, какое же именно из двух лезвий было отломано, решительно невозможно. Фактически следствие предложило прокуратуре и суду поверить на слово, что перочинный ножик Винничевского – тот самый, которым была убита Герда Грибанова. Никаких объективных доказательств этого не существовало. Это означает, что уголовный розыск в действительности так и не нашёл орудие убийства Герды Грибановой и предпочёл в этом важнейшем вопросе положиться на голословные утверждения Винничевского, заявлявшего, что именно этим ножом он и совершил означенное убийство. Нелишне напомнить и то, что Винничевский при этом путался в деталях и не мог точно сказать, какое же из двух лезвий сломалось.
10) Что побудило Василия Винничевского, дядю Владимира, скрыться в неизвестном направлении в начале ноября 1939 г., после ареста племянника? Может быть, перед нами просто совпадение, а может, на побег его подтолкнула некая общая с племянником тайна.
11) Значительное количество эпизодов, вменённых Винничевскому, не нашло никакого объективного подтверждения во время следствия. Вся информация об этих преступлениях зижделась на словах Винничевского, правоохранительным органам не удалось отыскать потерпевших или подтвердить уликами реальность описанных обвиняемым фактов. Судить человека лишь на основании его признаний недопустимо – это аксиома любой беспристрастной правовой системы. То, что в Советском Союзе «самый гуманный суд в мире» умудрился признать преступления действительными основываясь лишь на словах обвиняемого, объективно свидетельствует об ущербности советской судебной системы, отсутствии в судебном процессе подлинной состязательности сторон и полнейшем бесправии обвиняемого. Советское правосудие в самом отвратительном виде повторило юридические фокусы инквизиционного следствия и суда, причём в их самой ублюдочной и циничной форме. (Современникам, живущим в 21 столетии, надо пояснить, что инкивизиционный трибунал никогда не санкционировал пытку и казнь в отношении обвиняемого, признающего вину. На таких людей накладывалась епитимия. Казни предавались лишь еретики, повторно впавшие в ересь.)
12) Владимир Винничевский не был опознан свидетелями, видевшими похитителя Лиды Сурниной в Пионерском посёлке. Это представляется логичным, если вспомнить, что и словесный портрет, сообщённый свидетелями ещё до изобличения Винничевского, мало на него походил. Рассказы Винничевского о похищениях Губиной и Сурниной в Пионерском посёлке грешат столь явным несоответствием следственному материалу, что невольно начинаешь задумываться о том, бывал ли обвиняемый в тех местах вообще? И в этой связи очень интересно поведение Вершинина, начальника уголовного розыска, курировавшего следствие. Похоже, что последний тоже испытывал некие сомнения, но не стал делать акцент на такой мелочи, а подыграл Винничевскому, иначе говоря, помог ему лгать. Именно поэтому во время «выводки» 28 ноября от обвиняемого не стали требовать, чтобы он показал места нападений на Губину и Сурнину, а ограничились лишь тем, что Винничевский «указал направление». С таким отношением к делу следственный эксперимент вообще можно было не проводить, Винничевский мог «показать направление» на карте города, не выходя из кабинета Вершинина.