Алексей на слова жены задумчиво потеребил бородку, спросив:
– Сама точно не сможешь? Пуля ведь навылет прошла, так что рентгена не нужно. Там только саму дырку почистить. Кровь-то ты остановила.
– В том-то и дело, что навылет… А в ране полно ниток и кусочков ваты от бушлата. Их не видно. Вообще не видно. Долго его ковырять я тоже не могу, так как действие обезболивания заканчивается. И есть у меня сильное подозрение, что кость все-таки задета… Да и вообще, если все тщательно не вычистить, то сепсис практически гарантирован.
Вот блин, не было печали! Я, в раздражении цыкнув зубом, задумался, а потом хлопнул себя ладонью по лбу:
– Настя, вы ведь Витька своим людям передали, значит, у вас выход на больничку есть! И кстати – почему вы сразу не к ним пошли, а сюда приехали?
Девушка посмотрела на меня, как на неразумного:
– Я же говорила, что тот телефон «тревожный». Людей из группы поддержки. Которые вообще в наше городское подразделение не входят. У них другое подчинение. И номер этот – одноразовый! Вообще, первое, что я сделала, когда увидела плечо Толяна, попробовала наудачу связаться с ними. Вдруг они еще от трубки не избавились. Но – «телефон отключен или вне зоны обслуживания». А больше я просто никого не знаю. У нас ведь как принято – известны лишь члены пятерки, командир и сама «точка». Все! Поэтому нам и обратиться было не к кому. Домой нельзя было соваться, так как хозяин «точки» знал адреса, к знакомым – тоже опасно, вот мы к вам и поехали…
М-да… И что теперь делать? Если рассуждать по уму, то сейчас самое время быстренько зацепить свой баул, сделать ручкой и «колхозникам», и сочувствующим, после чего направиться на автовокзал, взять билет и забыть всех этих революционеров-подпольщиков, как страшный сон. Сами посудите, ну какое мне дело до местных разборок? Завтра вечером, если все сложится путем, я уже дома буду и этот вояж станет восприниматься исключительно как довольно отвратное кино. Но интересно, почему же я тогда все еще стою на месте?..
Тут внутренние самокопания были нарушены Марией, которая, наклонившись над раненым, ласковым голосом спросила:
– Анатолий, как ваше самочувствие?
Оба-на! Очухался, страдалец! Мы сразу все подвинулись ближе к дивану, а очнувшийся Толян, покосившись на свое перетянутое плечо и трубку, уходящую к системе, осторожно кивнул:
– Нормально. Во всяком случае, гораздо лучше, чем было. Голова не кружится, не тошнит и плечо почти не болит.
Ванина вздохнула:
– Не болит, потому что обезболивающее действует. А вот как его действие закончится… – Она вздохнула еще раз и, повернувшись к мужу, добавила: – Так что насчет хирурга и больницы я вполне серьезно говорила. Давайте думать, как же нам быть.