Он разъярённо смотрел на меня. Пугающая чернота на месте глаз засасывала. В них не было ничего, кроме пропасти, полной тьмы и боли. Против своей воли, будто загипнотизированная, я смотрела в лицо своей смерти, понимая, что в этом бушующем смерче не выжить никому, кроме него самого.
— Сотни птичек, да. Но только не ты? Почему же?
Низкий голос с хрипотцой звучал заинтересованно, будто Палача на самом деле волновало, что думает его новая игрушка, предназначение которой было только в том, чтобы утолить его голод и быть сломанной.
— Ты — Палач, несущий смерть и разрушение… — прошептала я со слезами на глазах.
— Твоя плаксивость начинает меня раздражать, — Палач отпустил руку и оттолкнул меня, усевшись на диван. — Расскажи мне, отчего ты так трясёшься передо мной?
Я осталась стоять перед ним, будто на допросе. Ноги внезапно сделались ватными, едва удерживая меня.
— Я знаю, на что ты способен. Я видела это там, на Фаэле. Треть… Треть цикла назад.
Палач призадумался, но тут же широко улыбнулся, разведя руки в стороны:
— Увы, твои слова мне ничего не сказали. Я не запоминаю каждую из тысяч жертв.
— Правитель северной части долины. Казнь его семьи и слуг.
— А-а-а-а… Это! Чудесная была резня. Предатели есть предатели, и их всегда будут наказывать соответственно.
Палач поднялся и вновь подошел ко мне, положив одну руку на плечо, а второй рукой приподнял моё лицо за подбородок.
— И ты настолько впечатлилась увиденным, что не в состоянии разглядеть возможной выгоды от моего общества?
Он издевался. Издёвка так явно сквозила в насмешливом тоне низкого голоса, от одного звука которого по телу пробегали мурашки. Палач играл со мной и искренне забавлялся происходящим.
— Меня не интересует выгода…
Я закусила губу, чтобы окончательно не разреветься. Меня пугало ожидание и неизвестность. Я не знала, в какой момент Палач может сорваться и причинить боль, унизить и растоптать. И я не знала на самом деле, чего именно стоит от него ожидать. Ясно было только одно: ничего хорошего мне не светит.
Внезапно Палач наклонил мою голову и прижался губами к моей шее. Я зажмурилась от страха, но против ожидания мужские губы были мягкими и тёплыми. При других обстоятельствах и с другим мужчиной поцелуй мог быть приятным, но сейчас он причинял только боль и страх, быстро перестав быть просто нежным прикосновением.
Палач жадно впился губами в нежную кожу, провёл языком по кругу и сильно прикусил кожу зубами. Тихо рассмеялся, услышав, как из моих губ вырвался короткий всхлип и опять прижался губами, будто пытаясь успокоить участок кожи, горящий от грубой, непривычной ласки. Потом Палач внезапно отстранился и толкнул меня назад: