— Привяжем! А потом… — потер ручищи бородатый мордоворот, зловеще улыбаясь щербатым ртом. — Нет, а что не так-то?
Два часа я объясняла принципы вежливого общения с клиентами, а потом не выдержала, схватила со столика канделябр и вооружилась им на манер дубинки. Результат появился раньше, чем я предполагала! И вот передо мной стояли два бугая, один из которых изображал упрямого клиента, а второй — вежливого продавца.
— Здрасьте! Меня зовут Мясник! Не соизволите ли вы, уважаемый Трупоед, — мялся вежливый бородатый продавец, перетянутый черными ремнями, искоса поглядывая в сторону приоткрытой двери, — посмотреть наши продукты… Уж больно они хороши!
Я утвердительно кивала в такт словам, пристально глядя на парочку, которой очень хотелось попасть в институт благородных девиц, исключительно с целью сделать девиц неблагородными. Если я Повторение — Мать Учения, то где-то в соседней комнате слышалось вкрадчивое и тихое мурлыканье Звездюля — Отца Любой Науки. Нет, ну хоть не мать-одиночка. И то хорошо.
— У нас есть… — мялся продавец, снова бросая взгляд на меня, а потом в шпаргалку. — Ентот… Как его… Бользам для морды…
— Катись ты со своим бользамом! — рыкнул покупатель, потирая щетинистый подборок. — Я пошел! Мне некогда! С дороги! У меня уже все есть! Засунь себе в задницу свой бользам!
— Сейчас я тебе покажу! — зловеще ответил Мясник, злобно прищуриваясь и сжимая кулаки. — Мало не покажется!
— Полегче! — предупредила я, потрясая уже погнутым канделябром в уставшей руке.
— Да я показать ему хотел! Наше мыло для задницы! Средство для интимной гиены! — огрызнулся Мясник, свирепо сопя, а потом снова глядя в шпаргалку. Я посмотрела на него очень сурово! — Простите, не буду задерживать! Всего хорошего! Шоп ты сдох, как собака на дороге!
Последние слова были сказаны так, что даже мне захотелось бы прибавить шагу, а потом перейти на резвый бег, пытаясь убраться подальше от «вежливого» продавца.
— А почему-у-у бы тебе не показа-а-ать приме-е-ер? — послышался голос позади меня, а на стол легла бумажка с ценами. Руководство опять взялось за старое, принимаясь руководить по моей талии! Где-то ржали и вылизывались все интимные гиены.
— Я с тобой не разговариваю! — процедила я, вспоминая жестокую иллюзию.
— Отли-и-ично! Молча-а-аливая и поко-о-орная! Прямо как я люблю-ю-ю! — сладенько мурлыкнули мне в ухо, прихватили его губами, заставив слегка вздрогнуть от приятного щекочущего ветерка чужого дыхания. — Молчи-и-и и покоря-я-яй!
— Я же сказала, что с тобой не разговариваю! — уже не таким уверенным голосом повторила я, сжимая покрепче канделябр, осиротевший на один подсвечник в процессе обучения. — Иллюзия — это мерзко!