– Понимаю. Я тоже работал над сиджо, и ничего не получалось. А после этого задача кажется просто непосильной, – Майлз протянул Ганке письмо от Остина.
Ганке взял письмо, развернул и принялся читать. Его глаза бегали по строчкам, становясь все шире с каждым прочитанным словом.
– От… – Ганке оторвал взгляд от листка. – От кого оно?
– Ты же прочитал. Очевидно, у моего дяди был сын. Его зовут Остин. Ему пятнадцать. И он в тюрьме, – сказал Майлз без тени эмоций в голосе.
– Ого, – Ганке свернул письмо и передал его обратно Майлзу. – Ты расскажешь отцу?
– Не знаю, – сказал Майлз, втиснув письмо в конверт. Затем он сложил конверт пополам и положил его в кармашек рюкзака. Подняв взгляд обратно на Ганке, он заметил на его лице озабоченное выражение. Майлз покачал головой. – Ладно, зачем ты пришел? Тебе что-то нужно?
– Мне что-то нужно? Ты это серьезно, Майлз? – спросил Ганке, каждое его слово было пропитано сарказмом. – Вообще-то я зашел сказать, что иду на открытый микрофон. Надеюсь, дополнительные баллы смогут компенсировать то, что я не допишу сиджо, если мне так ничего и не придет в голову насчет семьи, – по его лицу скользнула тень горечи, но она исчезла так же быстро, как появилась. – А еще хотел заверить тебя, что поговорю с Алисией. Понял? – Поговорю за тебя. Поговорю. С Алисией. На открытом микрофоне. Поговорю с ней.
– Понял.
– Молодец.
– Вали уже, а.
– Будем считать, что ты сказал «спасибо». И да, пожалуйста, – произнес Ганке, не глядя на Майлза, и вышел из магазина.
Майлз снова остался в одиночестве.
Он облокотился на прилавок, все еще пытаясь разобраться во всей этой ситуации с Остином. Он не знал, стоит ли рассказывать отцу. Не знал, стоит ли вообще отвечать или лучше просто проигнорировать письмо. К тому же откуда ему знать, правда ли все это, действительно ли автор письма был его кузеном? Он мог бы встретиться с ним. Это вариант. Хотя нет, плохая идея. Ему пришлось бы просить одного из родителей сопровождать его в тюрьму, а рассказывать отцу – хотя это тоже вариант – идея так себе. Отец не хотел иметь ничего общего с Аароном и настаивал, чтобы Майлз с ним тоже не связывался, и вряд ли он разрешит ему нарушить запрет. Но Майлз не мог перестать думать об этом. Как выглядит Остин? Как он оказался за решеткой? Что Остин знал о смерти своего отца?
Майлза накрыло чувством вины, оно наполняло каждую клеточку тела под звук саксофона из колонок. Но он ничего не мог поделать.
Единственное, с помощью чего он мог заглушить чувство вины, – и он не мог поверить, что вообще подумал об этом, – это домашняя работа.