Но вместо этого мать сказала:
– Ты должен быть в школе, сынок.
Майлз никогда бы не подумал, что это может прозвучать так мило.
– Мало того, что ты должен быть в школе, я, например, вообще не хочу, чтобы ты был где-то еще. Я хочу, чтобы ты был в школе, так сильно, что ты должен почувствовать себя чертовым учебником.
– Джефф, – мать Майлза села на подлокотник дивана, озадаченно и все же тепло глядя на сына.
– Я только… – начал Майлз, но слова застряли в горле, как рыбья кость. Он бросил взгляд на кофейный столик. Бумаги. Много бумаг. Цифры, напечатанные черными чернилами. К ОПЛАТЕ. ПРОСРОЧКА ПЛАТЕЖА. ПОСЛЕДНЕЕ НАПОМИНАНИЕ. Белые конверты, стопкой сложенные в дальнем углу стола. СРОЧНО. Карандаш, блокнот и калькулятор расплывались в глазах, пока Майлз пытался заговорить.
– Я просто зашел сказать… простите. Мне так жаль, – пробормотал парень, его голос надломился. Он снова посмотрел на мать.
– Я знаю, – сказала она, вздохнув. – А теперь ты и сам это сказал. Мы знаем, что тебе жаль. Но мы не можем понять, что с тобой происходит.
Ее глаза блестели, когда она подняла их на Майлза.
Смерть дяди.
Школа.
Учитель.
Недавно обнаруженный кузен, сидящий за решеткой.
Мои суперсилы.
– Ничего, – сказал Майлз. – То есть за последнее время на меня столько свалилось. Но… все в порядке.
– Ты уверен? – мать наклонилась вперед, смотря на него пронизывающим взглядом, будто пытаясь разглядеть что-то сквозь маску.
Майлз перевел взгляд обратно на кофейный столик, затем на отца, который тоже смотрел на него.
– Да, – Майлз кивнул. – Уверен, – он обнял мать. – Я постараюсь придумать, как все исправить.
– Нет, – она отстранилась. – Лучше постарайся на уроках. Исправь оценки, это важнее всего. Мы с твоим отцом позаботимся об остальном.
– Но вы не должны, – сказал Майлз.
– О, Майлз, на это подписываешься, когда становишься родителем.
– Ни на что я не подписывался, – прорычал отец.
– Не слушай его. Это правда. Сынок, мы будем голодать, если это будет необходимо, чтобы ты был сытым. Понимаешь? – в горле Майлза застрял комок. – Кстати, насчет голодать – давай я заверну тебе с собой сэндвич.
– И уже слишком поздно, так что я провожу тебя на поезд, – сказал отец Майлза, подавшись вперед. – Я же говорил, что кто-то крадет у детей кроссовки. И хотя твои не очень дорогие, – он посмотрел на обувь Майлза, – они еще хорошие.
На улице все еще было довольно тихо, если не считать шума от Жирного Тони и его компании. Они вышли из домов и стояли, облокотившись на ворота, их смех разрывал тишину.
– Что нового, мистер Дэвис? Малыш Майлз? – спросил Жирный Тони, вскинув руку.