— Знаю, знаю, — раздраженно перебила Вита. — Если отобрать ее силой! Но я же не отбирала ее у самой себя? Бред какой-то!
— А вы уверены, что это Переводчица? — уточнил молодой колдун. — Возможно, серьгу подменили.
— Да, это Переводчица. Я осмотрела ее со всех сторон. Это не подделка: даже погнутое крепление то же, и кривая царапина с обратной стороны.
— Не знаю, тетя Вита, — огорченно проговорил Федор. — Вы бы с кем-нибудь поопытнее посоветовались. Да, раз уж вы позвонили: вы не знаете, где Катя?
— Катя? Нет, не в курсе. Ее телефон не отвечает. Тоже, небось, бегает по каким-нибудь металлическим лестницам.
Катя билась в дверь, пока хватало сил. Потом опустилась на пол сдутым шариком и заплакала.
Будь ее небольшая сила при ней, она убежала бы немедленно. Она знала заклинание, отпирающее замки, заклинание внепространственного переноса, умела стрелять огнем, отводить глаза и путать следы. Оказавшись в положении обычной, лишенной сверхъестественных способностей девушки, молоденькой, слабенькой и неопытной, она просто растерялась. Будучи ведьмочкой с юных лет, она не привыкла к подобной беспомощности. Если ей не хватало силы, данной ей Хешшвиталом, она всегда могла вызвать его самого. И она пыталась. Она звала его до хрипоты, но он не приходил. Связь, соединяющая их словно пуповина, связь, которую она считала прочной и постоянной, оборвалась.
Теперь она была одна. Одна-одинешенька, без понятия о том, как выходят из затруднений обычные девушки, не имеющие бессмертных покровителей. Она не может без бога. Она не умеет обходиться без магии. Сколько она продержится без Хешшвитала? Видимо, ей все же придется принять этого страшного, жестокого бога, просто чтобы не сойти с ума.
Когда дверь отворилась, она выпала в коридор, потому что опиралась на нее.
— Что за дохлятина! — Брезгливый женский голос, вызывающий жуткие ассоциации из детства, пинок в живот острым носком туфли. — Поднимайся, замарашка!
Катя встала с четверенек на колени, осторожно подняла взгляд. Прямые черные волосы, ползущие по длинному фиолетовому плащу-мантии, надменно вздернутый нос, капризные алые губы, огромные глаза… Когда она была малышкой, ей приходилось смотреть в эти глаза примерно в таком же ракурсе, снизу. Эти глаза на этом лице преследовали ее во всех детских кошмарах. Она вдруг поняла, что давится криком.
— Никак узнала? — самодовольно улыбнулась Миленион.
В четыре года Катя лишилась всего. Матери, дома, привычной жизни. И иллюзии безопасности. Тогда она стала пешкой в игре богов. Ее мать убили, а она переходила из рук в руки, одни страшнее других. Некоторое время Миленион держала ее заложницей. Богиня била ее наотмашь, таскала за волосы и морила голодом, но хуже всего было не это. Самым жутким было то, что Миленион учинила над ее любимым хомячком. Катя до сих пор помнила каждую минуту его долгой смерти и циничные комментарии богини, упивающейся равно мучениями невинной тварюшки и отчаянием малолетней пленницы. Бессмертная не пыталась ничего добиться этим от девочки. Она замучила хомячка просто так, удовольствия ради. И отчего-то Катя не сомневалась, что ей ничего не стоит проделать подобное и с человеком.