– Это длилось годами, и весь клан, фактически, обслуживал самые мои нелепые прихоти! Я менял девушек раз в неделю, мне за сумасшедшую цену доставляли самые изысканные кушанья за тридевять земель. Оплатили все заклинания магии. Но, как я догадался уже позже, у способности есть одно ограничение. Она ослабевает, если подпавший под нее находится при смерти. Не настолько, все же, чтобы убить меня, но достаточно, чтобы причинить мне вред.
Эльф снова вздохнул и сокрушенно покачал головой. Затем продолжил:
– В очередной войне с орками глава клана схлопотал стрелу, отравленную неизвестным ядом, совмещенным с проклятием. Что ни делали лекари, выздороветь ему было не суждено. Я находился при нем перед смертью. Незадолго до нее его глаза как-то странно сверкнули, когда он посмотрел на меня, а затем он приказал всем выйти и позвать к нему начальника охраны. Через пять минут, когда он вышел из покоев, по его приказу охранники меня скрутили, заткнули рот кляпом и потащили во двор. Уже во дворе я услышал, что глава клана скончался, но начальник охраны был твердо настроен выполнить его последнюю волю.
Меня везли два дня и две ночи, привязанным намертво к седлу. Кляп изо рта не доставали, видимо, глава клана дал предельно четкие указания. Когда добрались до хребта Гвомон, я был уже полумертв от жажды. Знаешь, я даже совсем не испугался, когда перед нашим отрядом возникло множество вооруженных до зубов орков, мне уже было все равно. Но боя не было, начальник охраны показал им какую-то грамоту, и нас повели во дворец короля троллей, которому они прислуживали.
Король принял нас на удивление быстро, я и не знал, что у нашего главы клана были с ним какие-то дела. Начальник охраны разговаривал с ним при мне, не считал нужным стесняться. Его поручение было простым – отдать меня троллям, чтобы те спрятали меня в неизвестном нашему клану месте, и никогда больше не отпускали. Королю за это предложили прямо царский подарок – комплект доспехов легендарного уровня. Неудивительно, что он даже не колебался над предложением.
Эльфы уехали, передав инструкции не давать мне ни с кем говорить. Через пять часов я очнулся в камере, в которой ты меня и нашел. При любой попытке заговорить с тюремщиками они тут же зажимали уши руками, а затем пропадали на неделю. Дважды я пробовал, и больше так рисковать не захотелось. Невеселое это удовольствие кастовать полосу воды, и лакать ее потом с пола камеры, как животное, чтобы не скончаться от жажды, пока охрана не вернётся с едой и водой.
– Спасибо, конечно, за правдивость, но вот что мне теперь с тобой делать?