Девушка догнала меня в конце аллеи.
– Постойте!
Я обернулся. Она стояла передо мной, маленькая, несмотря на огромные каблуки-шпильки. Я-то сам не великан, но она едва доходила мне до плеча. Губы ее были крепко сжаты, от глаз протянулись полоски потекшей туши. Не было ей семнадцати, да и шестнадцать только-только исполнилось.
– Это ваше? – она вытащила из сумки пачку долларов и протянула их мне. – Это ваше, – в этот раз она не спрашивала, а утверждала. – Заберите. Мне чужого не надо.
Я глянул направо, налево. Слава богу, вокруг не было прохожих. Можно было, конечно, колдануть… пробормотать одно из заклятий, но в тот момент я почему-то решил, что на этот день с меня заклятий хватит. Видя, что девушка ожидает ответа и не отступит, я лишь равнодушно покачал головой.
– Вас что, Степка послал?
Я пожал плечами.
– Не знаю я никакого Степку… – И повернулся, собираясь уйти.
– Но…
Я не дослушал конца фразы. Мне это было уже неинтересно. Мавр сделал свое дело, мавр может уйти.
– Я просто проходил мимо… И не надо тыкать мне своими деньгами. А то увидит кто…
– Зачем вы их мне подложили?
– Я? – Я постарался изобразить полное изумление, а потом, поняв, что скорчить дурацкую гримасу не удастся, добавил: – Ерунду-то не неси.
Девушка аж задохнулась от возмущения.
– Я видела, как вы их мне подсунули… Они, наверное, фальшивые.
– Самые настоящие, – заверил я ее и тут краем глаза заметил, что вторая девушка встала со скамейки, направляясь на подмогу подруге. И в самом деле пора было смываться.
– Подождите! – Ее крик заставил меня остановиться. – Вы что, дебил?.. Тут же тысяч… – она запнулась, не зная, какую цифру назвать.
– Считай, тебе повезло, – бросил я через плечо, стараясь, чтобы мои слова прозвучали вроде «Отвяжись от меня, сука», а потом быстро зашагал по дорожке. Девушка еще что-то кричала мне вслед, но я не слышал. Мне это было неинтересно.
Но… плохо за часами наблюдали счастливые,
И нарочно Время замедляли трусливые,
Торопили Время, понукали крикливые,
Без причины Время убивали ленивые.
В. Высоцкий, «Песня об обиженном времени»
Дома, как я и подозревал, все было нездорово.
Когда я позвонил, дверь мне открыл аморф. Видимо, помня инструкции или не желая обидеть меня, он вновь принял образ горбатого чудовища. Откуда-то из гостиной доносились высокие голоса, кто-то яростно спорил, причем говорили не на русском, а на совершенно неизвестном мне языке. Одним из спорщиков был Тогот. Его противный, визгливый голос я бы ни с чем не перепутал. Второй голос звучал низко, буквально рокотал, в изобилии сыпя тяжелыми шипящими.