Меня подвел голос:
– А сам он ранен? Я правильно поняла?
Мишань отмахнулся медвежьей лапищей:
– Да ничего серьезного, навылет прошла. Через две недели опять будет всех своим монотонным голосом до ужаса доводить. Мы вообще чисто сработали, всего два пулевых, восемь переломов – ребятки как в отпуск на Канары сгоняли. Так что все, Юль Санна, панику отменяй. Не будь мы уверены, то такого короткого срока бы не ставили.
Часа через два после его ухода я не выдержала и набрала номер Сергея Андреевича. Телефон был отключен. Набрала еще несколько раз и каждый «Аппарат абонента выключен» накручивал меня только сильнее. С одной стороны я понимала, что переживать должна в первую очередь за себя, а не за человека, втянувшего меня в эти неприятности. Но с другой стороны, меня не покидали и другие мысли – например, Мишань бы не сказал, если положение серьезно, поскольку «был уполномочен успокоить». Или что вряд ли Сергея Андреевича доставили в больницу с огнестрельным ранением. А может, все-таки доставили? Но как это согласуется с договором о том, чтобы в «городе было тихо»? Почему-то я пребывала в твердой уверенности, что он не отправлял бы сюда своего бугая, а позвонил бы сам, если бы мог. Или я теперь птица вольная – жду два дня и возвращаюсь к обычной жизни? Интересно, а если он умрет, то мне сообщат? Не то чтобы мне хотелось стать обладательницей этой бесценной информации, но все же было не по себе.
До утра я извела себя. Потому просто заставила себя заниматься обычными делами: иду в душ, чищу зубы, готовлю завтрак, ем, жду. Один разок звоню, не набираю номер повторно, в этом нет смысла. Жду. Не психую, не паникую, не строю планов совместного будущего и не представляю себе, буду ли скучать, если никогда больше о нем не услышу. Перезваниваю Наташке и заявляю, что уже почти поправилась. С радостью выслушиваю все институтские новости. Жду. Жду. Жду. С каким-то отстраненным равнодушием, словно всю жизнь тренировалась только ждать.
Телефон зазвонил уже в конце второго дня, который был назначен последним моего заключения. Я подскочила на месте, а уж увидев имя на дисплее, вообще дышать перестала.
– Сергей Андреевич? – выдавила с трудом.
– Я, ага.
Я медленно, чтобы было не слишком заметно, выдохнула. Живой – и ладно. Все, теперь могу сразу перестать переживать! Еще чего не хватало – изводиться из-за какого-то преступника местного масштаба.
– Юль, сто тридцать два пропущенных. Я начинаю подозревать тебя в легкой симпатии.
– Не может быть столько! Я звонила пару раз! – возмутилась почти искренне. Это ж надо – такие вещи считать и еще внимание на них акцентировать.