— Нет. Просто нам пора возвращаться.
Ллер Адоррас озадаченно нахмурился: сегодня чужак был как никогда холоден. Конечно, веселым и беззаботным он и раньше не выглядел, но накануне в его глазах хотя бы светился интерес. А сегодня — ничего. Один холод. И отчетливое, какое-то злое нетерпение, выдающее его желание закончить с неприятными делами как можно скорее.
Владыка с недоумением покосился на рена Роинэ, но тот тоже выглядел озадаченным: необычную перемену, разумеется, он заметил, однако ее причину пока не понимал. Как не понимал ее рен Аверон и остальные члены совета.
Какая муха укусила этих чужаков? Еще вчера они ставили условия и требовали время на размышление, а сегодня готовы все бросить и уйти? Интересно, они сохранили связь с Лиарой? И могли ли получить оттуда нерадостное известие?
Владыка Эоллара отстранился от происходящего, стараясь до мельчайших подробностей восстановить воспоминания дочери, вернувшейся вчера из южного крыла. Благодаря заклятию сродства он видел все, что видела вчера она. Чувствовал то, что испытала в тот миг юная повелительница. Однако, в отличие от нее, имел возможность оценить случившееся с высоты своего опыта. Конечно, Эланна была не столь глупа, чтобы полагать, будто у себя дома чужаки в свободное время высаживают цветочки на клумбах. Но даже ее увиденное потрясло настолько, что она не пожелала больше встречаться с ними лицом к лицу.
И владыка хорошо ее понимал: у чужаков в ходу были слишком жестокие игры. Они презирали боль. Они смеялись над ранами. Они уважали жизнь, но не испытывали к ней того благоговения, которое стало привычным на Алиаре. Они совершенно не боялись смерти и были готовы умереть за то, во что верили! Ценили прожитые годы, но не тряслись над ними, как многие на Алиаре! Сражались, когда считали необходимым. Убивали, если не видели иного пути. Были опасны во всем. Смертоносны и в жизни, и даже в смерти. Но при всем том они по-прежнему умели радоваться, смеяться, любить, страдать и не испытывали страха от того, что их жизнь продлится не так долго, как у некоторых.
Ллер Адоррас с досадой прикусил губу: такая правда стала бы шоком для большинства эльфов Алиары. Кроме, может быть, его личной стражи и редких безумцев, принявших мысль о необходимости дозированного насилия. Все-таки для мира, в котором среди перворожденных уже шесть тысяч лет не было ни одной смерти и в котором все эти столетия старательно взращивалась мысль о недопустимости гибели любого живого существа, такие откровения могли стать опасными. И владыка искренне сожалел, что это по его вине не привыкшая к иному Эланна до сих пор не могла прийти в себя.