– Я знаю, – мягко говорит он, – ты забыла меня. На несколько долгих месяцев.
Мы знаем это. Мы оба. Вот поэтому мы и стоим сейчас здесь, у подножия океана, пытаясь восстановить мою память по крупицам. Слишком долго она томилась в мутных водах сознания.
Я неистово цепляюсь за самые потаенные клочки воспоминаний, пытаясь собрать все воедино. Но они отчаянно сопротивляются. Наверное, они никогда не вернутся ко мне полностью.
Но одно все же не ускользает от моего цепкого ума.
Мои глаза горят, когда я пытаюсь сфокусироваться на Дэре.
– Ты в чем-то признался мне. И это меня напугало.
Его веки кажутся тяжелыми от чувства вины.
Он кивает. Одно обрывистое, короткое движение.
– Ты помнишь, что я сказал тебе тогда?
Он замолкает, его взгляд прикован ко мне, прожигает насквозь.
Я ныряю вглубь своих воспоминаний: быстро, быстро, еще быстрее… Но возвращаюсь на сушу без какого-либо улова. Мной движет только одно чувство.
Страх.
Дэр видит это по выражению моего лица и отводит взгляд в сторону.
– Я пытался рассказать тебе обо всем, Калла, – произносит он почти умоляюще, – просто ты поняла меня неправильно.
Его голос обрывается, и мне кажется, что мое сердце остановилось.
– Что именно я неправильно поняла? – Голос звучит слишком официально. – Просто скажи мне это.
Он поднимает на меня глаза.
– Это совсем не сложно понять, – просто произносит он, – если ты вспомнишь все, что я говорил тебе. Давай попробуем?
Я отвечаю ему бессмысленным взглядом.
– Я уже пыталась. Я… я потеряла нить, Дэр.
Он опускает голову совсем чуть-чуть, почти незаметно, но я улавливаю это движение. Он разочарован, и, кажется, у него больше нет сил предпринимать что-либо.
Однако он качает головой:
– Нет, Калла, оно должно быть там, это воспоминание. Тебе просто нужно расслабиться. Вот увидишь, оно вернется. Но сейчас ты должна знать, что здесь ты не в безопасности. Доверься мне.
– Ты здесь из-за меня, – говорю ему я, – это то, что я отчетливо помню. Все это время ты был здесь ради меня.
Дэр снова качает головой:
– Нет. В этом ты не права. У меня была своя причина приехать сюда, а потом цель изменилась: ею стала ты. Я могу поклясться жизнью моей матери.
– Твоя мать мертва, – жестко обрываю я его, – так же как и моя. И ты думаешь, что теперь я поверю тебе?
С его губ слетает вздох: рваный, надтреснутый звук. Он пытается коснуться моей руки, но я отдергиваю ее. Он больше не дотронется до меня. Только не теперь.
– Ты не понимаешь, – тихо произносит он.
Я смотрю в упор ему в лицо.
– Нет, не понимаю.
И у тебя нет ни малейшего представления о том, каково это.