Мы пересаживаемся за него, оставляя Вовика развлекать Асель с Алиёй светской беседой.
— Сейчас батя подъедет, — говорит Лена. — Он вроде бы созвонился уже…
Буквально через три минуты появляется Роберт Сергеевич, который от входа определяет, где мы сидим, и направляется к нам.
— Созвонился, — подтверждает Роберт Сергеевич, садясь напротив нас. — Этот джентльмен, оказывается, и у себя стоит на учёте определённого рода. К нему и там были вопросы, пока что теоретические и по части полиции. Мой товарищ говорит, там в полиции думали, начинать заниматься им сейчас или оставить для «палок» в конце периода на потом. Принимая во внимание нашу, гхм, информацию, они им займутся сразу по получении официального запроса с нашей стороны. Саша, ты можешь попросить своих знакомых в СОПе сбросить файл, они сами поймут какой, в Управление… безопасности?
— Конечно, — киваю, — сейчас свяжусь.
— Не сейчас! — выпрямляется Роберт Сергеевич. — Завтра утром! Спасибо. Засим, тему можно считать временно закрытой. И Лена, умоляю… Не звони больше никуда без меня? Мне на той неделе лететь придётся, разруливать… Кстати, а у вас тут чем кормят? — оборачивается отец Лены на соседний стол, за которым Вовик с Аселей и Алиёй, кажется, повторяют официанту наш первый заказ, добавляя ещё что-то от себя. — А то Юра должен приехать, я сказал, мы с тобой тут будем. — Говорит он, глядя на Лену. — Он прямо сюда всё принесёт.
— Юра — «Крематорий»? — спрашивает Лена, поднимаясь и направляясь к общему столу.
— Да, — кивает Роберт Сергеевич.
— Это с ювелирного завода, — объясняет мне Лена на ухо уже за нашим столом. — Маме подарок на юбилей готов, помнишь, ты камни возил? Там директор, он же хозяин, батин знакомый. Юра, прозвище «Крематорий».
— Даже боюсь спрашивать, откуда такое прозвище, — говорю через пятнадцать минут худому мужику лет шестидесяти.
Сам мужик знакомится за руку со всеми по очереди, настаивая, чтоб к нему обращались «на ты», и представляется при рукопожатии:
— Юра-Крематорий.
Оказывается, это интересно не только мне. Потому что, когда Юра начинает отвечать на мой вопрос, все разговоры за столом стихают и все с интересом слушают его. Он, впрочем, не чувствует никакой неловкости, общаясь сразу с шестью людьми, четверых из которых видит первый раз в жизни.
— Да тут смешная история, — начинает Юра, расположившись за столом и с благодарностью кивая Алие, кладущей ему на тарелку баклажаны, мясо и вообще всё, что под рукой. — Я когда в девяносто третьем освободился…
— … Жить негде, так как квартиру мать продала и уехала в Израиль буквально за месяц до этого. Прописываться некуда. — Продолжает Юра. — Из документов только справка об освобождении. Ну и садился я в восемьдесят шестом, в одной стране. А вышел бомжом уже совсем в другой, независимой. Жил вообще месяц под мостом, хорошо, тогда лето было… Потом стал работу искать, но кому нужен бомж со справкой? Поднял свои старые связи, устроился на работу в Дом Быта. Там ювелирная мастерская была, тоже два еврея, но старые. Они уже работу не тянули, им кто-то помоложе нужен был, из своих, чтоб доверять можно было. Ну я к ним и пошёл, типа учеником, в тридцать с лишним лет.