Лично я вижу эту разницу, как разницу частот. Попытка просто подать нужную частоту на опухоль не заканчивается ничем: опухоль, не смотря на моё воздействие, стабильно живёт «по-своему». За полчаса, «откликов» от опухоли была только пара, и оба раза — на доли секунды.
Прикидываем. Если за сутки добиваться полусекундного отклика, это за месяц мы дойдём, в лучшем случае, до пятнадцати секунд.
Не вариант. Нужно пробовать что-то иное.
Спасибо Анне: она лежит абсолютно спокойно, ни о чём не спрашивает, и вообще ведёт себя так, как будто её тут нет.
Выбираю самый неагрессивный краешек опухоли, клетки с которого метастазируют меньше всего. За попытками «съесть слона по частям» проходит ещё полчаса. Снова безрезультатно.
Ровно в десять в двери появляется голова Котлинского:
— Аня, пойдёмте со мной, одевайтесь. Саша, сустав.
Анну сменяет товарищ с суставом, который даже на мой взгляд морщится чуть меньше, чем раньше, когда наступает на больную ногу.
— Как вы? — спрашиваю, уложив его лицом вниз и протирая спиртом места постановки иголок.
— Вы знаете, получше. Особенно в первой половине дня. До обеда был почти как новенький. Не скажу, что бегать мог — но болевых ощущений, когда ходил, не было. И сегодня так же. А вот после обеда что-то опять защёлкало, — он хлопает себя рукой по бедру.
Концентрация. Скан. Частота на суставной сумке уже поближе к норме. Синовиальной жидкости, что характерно, тоже побольше. Единственное что мне пока не понятно — как быть с деформацией. Из-за отсутствия синовиалки, у него возникли механические повреждения уже самой сумки, но ладно. Пока динамика положительная, посмотрим, что будет дальше.
Ставлю те же три иглы туда же. Поехали.
— Скажите, а что вы ели на обед? — осеняет меня через пятнадцать минут наблюдения за процессом.
— Харчо! — доносится с кушетки.
— С перцем?
— Коне-е-еечно, а как ещё?
— Понятно… Я болван… Давайте пока эти десять дней пособлюдаем диету? Вы не против? — спрашиваю для приличия, понимая, что нужно объяснить ему самые азы. Либо, как вариант, хотя бы отдать команду: что можно, чего нельзя.
— Давайте попробуем — глухо доносится с кушетки, на которой товарищ докторов лежит лицом вниз.
* * *
— Ничего острого. Причём давайте попробуем в течение всего месяца, — говорю ему через час, сидя за столом и глядя на его кислое выражение лица при этом.
— Совсем?
— Совсем. Тут без вариантов. Шансы есть, но их не много. Мы хотим их уменьшить? — откровенно информирую «в лоб».
— Нет! — открещивается пациент.
— Здорово. Далее. Ничего жирного. Солёного. Жареного. Как можно меньше простых углеводов.