— А ты и вспомни. Ну-ну-ну, смелее! — поторопил Андрей Владимирович.
Вовка наконец и сам вспомнил, что севернее Новой Земли в Баренцевом море, там, где меридианы на карте, как волосы в пучок, собраны к полюсу, небольшой кучкой разбросаны острова архипелага Земля Франца-Иосифа. Славка чесал уже в затылке, переминался с ноги на ногу. Но на уроках Андрея Владимировича подсказывать было не принято.
— Ты-то знаешь, умник? — горячим шепотом спросил Вовку Груня.
Вовка кивнул.
— А что, трудно подсказать? — прошипел Груня и сердито ткнул Вовку локтем в бок.
Вовка уже знал, что Груня со Славкой друзья с первого класса и до гроба, так что на тычок не обиделся.
«Земля Франца-Иосифа», — написал он на бумажке и молча придвинул ее локтем к Груне.
— Ага, — обрадовался, но тут же скис он. — Не выговорить ведь, зараза!
— Пусть скажет, кто знает, — попросил Андрей Владимирович, отворачиваясь от Славки.
— Земля Франца и Иосифа…
Это из девчонок кто-то сзади. Дура! Вовка даже не стал оборачиваться — весь класс уже смеялся.
— Чей-то они, че? — спросил Груня тихонько и нетерпеливо.
И этот, значит, не врубился. Вовка объяснил ему на ухо. Груня наконец засмеялся вдогонку.
— Кто поправит? — улыбаясь, спросил Андрей Владимирович.
— Франца-Иосифа, — промямлил Славка Протасов.
— Наконец-то!.. — обрадовался Андрей Владимирович. — Это я, собственно, к вопросу о переименовании улиц. Садись, Слава. Чья записочка? Ах, да, тайна…
— Покрытая мраком, — утробным голосом продолжил за него Груня.
Вообще-то у этого историка было все не как у людей. Впрочем, Вовке так нравилось. А ведь любую учительницу хоть в этой, хоть в старой его школе Грунина шалость вывела бы из себя. А Андрею Владимировичу хоть бы хны.
— Не надо мыслить штампами! — только и кинул он в ответ.
Или этот маленький ящичек с прорезью — вон, у доски висит, похожий на урну для голосования, закрыт на крошечный замочек. Каждый желающий из них, из учеников, может бросить туда бумажку без подписи с любым вопросом классному руководителю, вопросом, конечно, трудным, одним из тех, в которых стыдно признаться вслух и на которые взрослые то ли не любят, то ли не знают, что отвечать, — типа: отчего бывают дети и все такое прочее… Пожалуйста… Или его зачеты, как в институте, с настоящими билетами, отпечатанными на машинке. Прямо взял и устроил в начале этого учебного года такой вот зачет, чтобы выяснить, что у кого осело в памяти после седьмого класса, что выветрилось. Качество, значит, своей прошлогодней работы проверял. Или зачем тогда ему это? Потом недавно совсем анонимные анкеты его с довольно, правда, наивными вопросами о смысле жизни. И там же: «Твоя любимая рок-группа?» Вовка тогда ответил: «Нету любимой». И на всякий случай заглянул через плечо к Груне, подглядел в его каракули: «Люблю все сразу». Короче, этот Андрей Владимирович радовал собой, и Вовке уже нравился. Иногда, как вот сейчас, историк весь урок посвящал разбору бумажек из ящичка. Не, ну все не как у людей, в том смысле, что все как надо, конечно, только другие учителя так почему-то не делают.