— Миша! Миша, ты Ванятку моего не видел?
— В райкоме комсомола были? Ну так подите поглядите.
Федосюткин слушает, безрадостно усмехается. Добровольцев моложе семнадцати лет велено гнать в три шеи, но командующему понятно: тревожится партсекретарь, что кто-нибудь вздумает потеряться по дороге от райкома комсомола до дома.
— Послушайте, Андрей Дмитриевич, а не пора ли в райкомах двери на запор? Мобилизация по партийной и комсомольской линии завершена? Завершена…
Годунов осекся: секретарь глядел с таким настороженным удивлением, как будто бы подозревал, что его просто испытывают.
— Так люди ж идут, кому какая помощь нужна.
Вот те на! Задал вполне невинный вопрос, а по сути…М-да, кажется, никогда ещё Штирлиц не был настолько близок к провалу. Вон и Мартынов исподволь косится через плечо… или просто разговор слушает? Интересно, а как тебе, Матвей Матвеич, годах в восьмидесятых нравились партработники-чиновники и комсомольские вожаки, желающие быть не солью земли, а белой костью?
Издержки послезнания.
А символы дня сегодняшнего — вот они, у тебя, Александр Василич, на виду: двери Преображенской церкви, которые снова открыл прямо-таки иконописный старик отец Иоанн, чтоб дать кров над головой погорельцам, и двери райкома в городе Дмитровске, которые упрямо не желает закрывать этот парень простецкого вида — и молодец, каких поискать.
— Убедили, — Годунов улыбнулся. — Подбросить вас до райкома?
И машинально посмотрел на оттягивающие запястье часы. Копьевидные стрелки попирали змееподобную цифру «шесть». Пора возвращаться на станцию — встречать людей и грузы из Орла. И сразу же место определять и для тех, и для этих.
На вокзале наблюдалось вполне предсказуемое столпотворение вавилонское, поначалу ещё сохранявшее какое-то подобие упорядоченности и целеустремлённости, но сейчас изрядно их порастратившее: с отправкой очередного, второго по счёту, состава, пришлось погодить, чтобы пропустить встречный. Замотанные, обозленные тётки-служащие и десятка полтора ополченцев гоняли мелюзгу от железки. Годунов достаточно долго проработал в школе, чтобы уяснить: попытка аккумулировать такое количество детворы в одном месте и надолго — аж на пару часов — найти всем и каждому занятие, препятствующее активному (и далеко не всегда безопасному) освоению мира, — это фантастика. Так что оставалось надеяться, что обойдется без происшествий. Старики сидели на баулах, на узлах, и негромкий говорок вплетался в общий гомон. На лужайке за дощатым станционным домиком сухонькая бабулька доила козу, а стайка малышей, загодя вооружившись кружками, ждала поодаль. Девчата, усевшись рядком на скамейке, слаженно выводили: «Дан приказ: ему — на запад, ей — в другую сторону…» — и почему-то у них выходило радостно и задорно. Мужичок-с-ноготок деловито тащил от колонки ведро воды — по ту строну путей, на утоптанной площадке с остовами футбольных ворот, уже развели костры, что-то жарили, приготовлялись раздувать самовар.