Считать, что ли, побочным эффектом попаданчества странноватые воспоминания и странные ассоциации, позволяющие иной раз генерировать более чем странные идеи?
Где-то между Орлом и Дмитровском пришел на ум — в ритме бессонного счета назойливых, как мухи, слоников — детский стишок, выученный на заре вынужденного знакомства с аглицкой мовой:
«Little mouse, little mouse,
Where is your house?
“Little cat, little cat,
I have no flat,
I am a poor mouse,
I have no house…»
Ну, и уцепило сознание хвостик этой мышки-мыслишки, и вытянуло на свет не грызуна, но грозную вундервафлю с более чем солидным родством, былинно-криминальным. В папашах у неё числился разбойный хотынецкий лес…
Не от премудрых краеведов и прочих собирателей фольклора, а от бабки своей, что знала, кажется, все на свете — потому и истолковывала по-простому — впервые услыхал Санька Годунов про деревеньку Девять Дубов близ поселка Хотынец. А сидел на тех девяти дубах, сказывают, Соловей-Разбойник, сам-один, поджидал неосторожных путников. Пока Илья Муромец его не урезонил, ага.
«А чего ж ты хочешь? — смеялась бабушка, вытирая выступившие в уголках глаз слезы кончиком платка. — Как у нас говорится-то? Как со старины повелось: Орёл да Кромы — самые воры, Ливны ворами дивны, Елец всем ворам отец и Карачев на поддачу».
Воры в воображении маленького Саньки все как один были похожи на развеселого цыганистого мужика Гришку с Альшани, только вместо мятого пиджака и кепки, одной и той же в холод и в жару, носили они красные шёлковые рубашки и по золотой серьге в ухе. А ещё — шапки на манер колпаков, ведь говорят же — на воре шапка горит.
Когда учительница сказала, что воры из поговорки — это, на самом деле, обычные горожане, сторонники Лжедмитриев, Санька сперва и не поверил. Потом подначитался былей и легенд, проникся доверием к истории и почтением к фольклору. И узнал — дорога, что шла мимо Девяти Дубов, и впрямь была во времена оны ох какая неспокойная, ну а народное сознание потрудилось объединить всех работников ножа и топора в профсоюз имени Соловья, Одихмантьева сына…
Сейчас надлежало, отталкиваясь от смутных ассоциаций и не ахти каких четких знаний, начать созидать новую немецкую мифологию. В том духе, что у русских каждый куст стреляет и тэ пэ. Ну, и идей под это дело Годунов мал-мала накреативил. В том числе набросал в пять минут на листе шероховатой писчей бумаги, такой не похожей на привычную «для офисной техники», проект вундервафли обыкновенной, русс-фанер наземной. Слава богу, чертить умел лучше, чем стихи слагать. Внешний облик новшества бессовестно… скажем так, позаимствовал у немцев, только их милитаристски ориентированный научно-технический прогресс пока до этой крайности ещё не дошел… Тем более — должны впечатлиться. Развивающемуся в европейской тесноте сознанию трудно в полной мере постичь простую истину: размер — не главное. Хотя калибр в полторы сотни ме-ме… угу, положа руку на сердце признайся: досадно, что это только муляж?