— Я уважаю ваши, Александр Васильевич, убеждения, однако же с точки зрения методики вы поступаете не совсем верно. Я учитываю отсутствие у вас педагогического образования и… э-э-э… принципиально иной профилирующий опыт. Тем не менее вы тоже должны понимать, что работаете со школьниками. Им нужно давать готовую концепцию. Никаких гипотез! Никаких допущений!
— А как же тогда их логически мыслить-то учить? — с абсолютно искренним недоумением спросил Годунов.
— В рамках концепции, все в рамках концепции. Я, между прочим, — завуч снова воздела очки на нос, эдак со значением, — историк, и, смею полагать, представление о причинно-следственных связях детям на своих уроках даю.
— Лариса Михайловна, вполне вероятно, я неправ, — увещевательно начал Годунов, — но что плохого в том, что на факультативных — подчеркиваю, факультативных! — занятиях мы пробуем моделировать исторические события, исходя из потенциальных возможностей, которые не были реализованы в реальности, но вполне могли бы…
— Если бы да кабы… — преувеличенно вздохнула Между Прочим Историк. — История, уважаемый наш Александр Васильевич, не терпит сослагательного наклонения!
Эту истину, отшлифованную до блеска в процессе постоянного использования, Годунов в предыдущий раз слышал с месяц тому назад на очередном шабаше краеведов, куда, как повелось, проник под видом восторженного слушателя — человеку «с улицы» приобщиться к весьма специфической касте ох как непросто!
Речь опять и снова шла о событиях 3 октября 1941 года. Снова и опять сошлись в поединке брутальный Ревцов и напористый Овсянников. Ревцов был из чиновников от культуры, попутно профессорствовал в пединституте, возглавлял комиссии под лозунгом «поспорят, пошумят и разойдутся» и занимал ещё с полдюжины всяких должностей. Короче, был авторитетом в законе. Овсянников статью и стилем — Ленин на броневике. Народный трибун и руководитель весьма результативного поискового отряда. Ревцов плевался умными словечками, Овсянников резал правду-матку… Приди кому-нибудь в голову мысль повесить здесь, как на футбольном поле, табло, на нём стойко, не сдавая своих позиций, держались бы два нуля.
Александр Васильевич давно сделал для себя вывод: спор увлечённых людей — это всегда, как говаривал один его сослуживец, с открытым забралом на амбразуру. Красиво и бессмысленно. Уж сколько раз он обещал себе не ходить на краеведческие мероприятия…
Но сегодня, именно сегодня наличествовал веский повод поприсутствовать. И если наставления непосредственного начальства продлятся не более четверти часа, он успевает минута в минуту.