ЧТО ТАКОЕ ПРЕМЕНА?
Недавно один мой хороший друг сидел у меня в кабинете и размышлял обо всем, что приходило ему на ум. Темы сменяли одна другую, начиная с его супружеской жизни – которая, между прочим, принесла ему немало разочарований – и кончая его духовным состоянием и планами на дальнейшее служение Господу. Наш разговор продолжался, и мой друг становился все более задумчивым, все более мрачным и все глубже погружался в свои мысли. Такое настроение не встретишь у людей, болтающих о том, о сем за чашечкой кофе.
Следует отметить, что мой друг – глубоко и искренне верующий христианин, он прекрасный психолог и необычайно ясно мыслящий человек. Ему приходилось сталкиваться с серьезными испытаниями, но, в общем-то, его жизнь ничем не отличается от жизни большинства людей среднего возраста. Его друзья отзываются о нем как о приветливом, трудолюбивом и терпеливом человеке. Некоторые говорят, что он непосредственный и веселый. Но для всех без исключения он, несомненно, крепкий в вере христианин.
Итак, проведя целый час в подобного рода рассуждениях, он из состояния задумчивости впал в состояние горькой и безутешной печали, пронизанной обостренным чувством одиночества. И уже ни к кому не обращаясь, он тихо произнес: «Интересно, каково это – хотя бы на десять минут почувствовать себя по-настоящему счастливым?..
Его слова потрясли меня. А знал ли я, что значит чувствовать себя по-настоящему счастливым хотя бы в течение десяти минут? Многие люди выглядят вполне довольными жизнью, но счастливы ли они? На все сто процентов, без тени печали и ощущения пустоты в душе?
А может быть, неверно сформулирован вопрос? Может быть, христианин должен спрашивать себя о другом, например: «Каково это быть во всем послушным Богу?». Но тогда что имеет в виду Петр, говоря о неизреченной радости (1 Петра 1:8)?
Что представляет собой зрелый христианин в глубине души? Какие чувства он испытывает? Всегда ли он стремится поступать как подобает, или внутри него происходит яростная схватка между желанием поступить дурно и чувством долга, обязывающим поступить правильно?
Ощущают ли себя счастливыми зрелые христиане? Или их не покидает обостренное чувство одиночества и постоянной внутренней борьбы? Изменились ли они настолько, что все их истинные побуждения проникнуты искренним желанием угодить Богу? Или они продолжают убеждаться в испорченности своей души? Делает ли их стремление к святости более счастливыми? По мере того как мы укрепляемся в вере, ощущаем ли мы себя более сильными – или, все же, более слабыми?