— Стало быть, у меня кухня, а у вас — гостиная, — шутил он.
— Нет, у тебя столовая, как у графа, твоего приятеля! — поддразнивала его Тереза.
В эти долгие вечера Янош думал обо всем, вспоминал все. Вспоминал о Маргит, о том, как они — оба бедняки — женились, с какими трудностями купили два погона земли у барина и скот у Мартона; как нелегко было завести в доме новый горшок, решето или топор; как они понемногу, с трудом сколачивали грош за грошом; и как безвременно умерла Маргит. Когда он, Янош, захворал — что-то у него случилось с желудком, — Тереза и Арпад сейчас же повели его к доктору, а он повел Маргит только в последние ее часы, потому что никто в селе, кроме господ, не знался с врачами. Так он и продал все, вконец израсходовался — на знахарок, на молебны, даже на какие-то лекарства из аптеки, которые когда-то помогли Сильвестру, и Янош покупал их по его совету.
Потом он думал об Арпаде, о его свадьбе, которой недолго ждать, о том, кого из девушек приведет ему сын и какая из них понравилась бы ему как невестка.
И когда уже больше думать становилось не о чем, он думал о барине. На свадьбу Терезы приехал один из двоюродных братьев Яноша, перебравшийся в горы, в село, откуда родом была его жена. Он рассказывай, что Тибор Бароти поступил на деревообделочный завод, на хорошее место, в контору, что теперь он опять одет по-господски, каждый день бреется и живет один в прекрасной комнате, в доме для служащих завода. Он живет там уже три месяца с лишним, и никто еще не видел его пьяным.
— А мебель какую-нибудь он привез с собой? — спросила Тереза: ее осенила мысль, что теперь, раз граф устроился, то, может статься, он возьмет обратно зеркало.
— Какая там мебель? У него больше ничего нет. Все продал в городе, когда открывал трактир, — объяснил ей родственник.
— Все дочиста?
— Что мог нести, тащил на базар, книги завязывал в простыни, в узлы, да так и продавал. А мебель у него кто-то купил, погрузил в поезд и увез в Тыргу-Муреш. Разве вы об этом не знали?
— Да, что-то слышали, но ведь мы там не были, своими глазами не видели. И на все деньги он открыл трактир?
— На все. Там, на краю скотного рынка, у городской заставы. Я туда попал как-то раз, пили мы магарыч с одним человеком, который купил у меня телку. Он прислуживал, убирал за нами.
— Граф?
— Он сам, граф.
— Ай-ай! И как же он тебе прислуживал?
Янош знал эту историю так же, как ее знали все на селе. Он тоже тогда хотел сходить в графский трактир, но его все задерживала то жатва, то молотьба, и, пока он собирался, граф обанкротился. Люди говорили, будто он закрыл свой трактир потому, что сам же пропил его.