— За наше здоровье!
— Дельный тост! — поддержал я. — И за здоровье почтовых голубок.
Мы поставили на стол пустые рюмки. Коша сразу оживился, вытер губы тыльной стороной ладони и рассмеялся.
— Послушай, Геза, а ведь ждет же нас впереди что-нибудь интересное?
— И немало, — ответил я. — Надеюсь, всех людей, не только нас. Ну, а что в таких случаях советует поваренная книга? Берем двух сонных инженеров…
— Кладем их в постель…
— Сервус…
— Сервус.
Пока комната снова проветривалась, я околачивался на террасе, куря последнюю за этот день сигарету. Через тонкую пижаму пробирал холод. Голый двор сейчас был скрыт темнотой; квадрат света, падающего из моих дверей, не доставал даже до колодца. Дул ветер, в черной высоте словно с шелестом проносились невидимые облака. Движение на дороге стихло, слышался лишь отдаленный гул моторов. Затем протрясся мимо дома автобус гастролирующего в поселке кукольного театра и остановился неподалеку. Шофер поднял капот тарахтящего двигателя. Несколько человек вышли из автобуса, закурили, прохаживаясь взад-вперед по дороге. До меня долетел обрывок разговора. Молодой мужской голос спросил:
— Ну так что, Пали, решено — собаку играю я?
Ответа я не расслышал, вскоре они уехали. Я вглядывался в темные окна соседнего дома: женщина в синем платье уже легла. Я представил себе, как она лежит без сна — открытые глаза прикованы к неясному прямоугольнику окна, словно ждут от него чего-то. «Наверное, ей нужнее, чем мне, какой-нибудь светлый, прекрасный сон, — подумал я. — Ей он просто необходим». Я попытался даже представить себе в общих чертах этот прекрасный сон, но как назло ничего не приходило в голову. «Что за черт! Должно быть, я разучился видеть сны. Ну и ну! Лучше это для меня или хуже? Ведь в детстве я всегда видел сны и наутро мог их рассказать во всех подробностях». Я бросил сигарету, вернулся в комнату и, пока не закрыл плотно дверь, чувствовал холодное, остро пахнувшее известкой дыхание двора.
У меня не было ни малейшего желания заговаривать на эту тему, но Коша начал сам:
— Ты заметил, по соседству живет какая-то женщина?
— Видел, — ответил я. — Она ходит в синем платье.
— А еще?
— Что еще?
— По-моему, ее что-то гнетет, — сказал Коша. — У нее такой вид, будто она раздумывает, стоит ли ей жить в следующую минуту.
— Наверное, и в самом деле раздумывает…
— Наверное. Сегодня я встретил ее в магазине. Она разговаривала с продавцом, с тем, лысым, даже смеялась, но я подумал: да ведь этот смех не от души, он даже начинается не в груди, а где-то у зубов. — Коша задумчиво добавил: — Это бы еще ничего; одни люди грустные, другие веселые. Но когда женщина так тоскует, с ее мужем надо что-то сделать.