— Прекратить! — выкрикнул Данте и в его руке воздух сотряс пистолет, громко залпом воззвавший к вниманию, и Валерон стал спускаться по разбитым ступеням, прикрикивая. — Остановите это безумие!
Отряд застрельщиков только собирался направить оружие в сторону коммандера, как на странных бойцов в чёрной форме наставили автоматы и винтовки «Палачи» взяв их на мушку, лишив их всякого желания поднять оружие выше пояса.
«Брат, во что ты опять ввязываешься», — возмущается мысленно Яго, просматривая через прицел сухое, чуть с испугом, лицо воина которого может сейчас отправить на встречу к ангелам. — «И из-за каких-то гражданских».
— Как ты смеешь перечить моему наиправеднейшему правосудию! — крикливо возмутился человек. — Я длань Канцлера, несущая расплату отступникам от его благородного правления! Я эмиссар святого престола и златого трона, что стоит подле Господа!
— Не впадай в истерию, — тяжело сказал Данте. — У нас есть имперские полевые суды Трибунала Рейха и судебные Империал Экклесиас, а вот о вашей шарашке я не слышал.
— Мы реализуем волю самого императора, мы комитет государственной духовности, а, следовательно, наделяем себя правом карать, на своё усмотрение!
— Что тут происходит!? — с негодованием спросил светловолосый высокий и плотный в серо-тёмном френче. — Какого чёрта вы творите!?
— Полковник Георгий, они возлагают на себя полномочия судей, вы можете их сопроводить в заключение… для выяснения обстоятельств?
— Хм, решил поиграть в праведника… не-е-т, мальчик милосердия, мы творим во имя славы Империи, а значит праведная истина на нашей стороне. Я уже казнил тут три сотни человек, и они отойдут в ад, — на этот раз уже безумец зацепился за рукоять и потянул её, вынув длинный ствол револьвера, уставив её на линзу Данте, целясь в глаз. — Давай, забери у меня их, запри меня посмей!
«Вот он и конец» — подумал Данте, зная, что противник перед ним выстрелит и жизнь коммандера оборвётся не от вражеской пули, а от рук «Праведных слуг Рейха».
— Не стрелять! — кричит Яго «Палачам», волнуясь за брата и не желая, чтобы случайный выстрел оборвал его жизнь.
«Что ж ты делаешь идиот, стреляй, он всё равно меня убьёт», — пронеслись мысли в голове Данте, обрываемые бешеным содроганием сердца, которое вот-вот выпрыгнет из груди и его стук отчётливо слышится в ушах.
— Ты, гадина, посмел вступиться за еретиков и отступников, а значит и сам отправишься с ними.
Губы Данте тронула лёгкая улыбка, и его отчаяние сменилось радостью. Он видит, как пространство замерцало, слово его ткань волнуется и негодует от бесчинства, которое тут едва не сотворилось.