— Я впервой в вашем заведении. У меня сестра знаешь отчего померла?
— Нет, — признался Рябинин.
— Милиционера увидела и померла. От страху, значит.
— Ну уж, — усомнился он.
Начинать допрос прямо с главного Рябинин не любил, но с этой старушкой рассуждать не стоило — завязнешь и не вылезешь. Поэтому он спросил прямо:
— Бабушка, у вас в Ереване знакомые есть?
— Откуда, милый, я ж новгородская.
— А Кузнецовых в Ереване знаете?
— Господь с тобой, каких Кузнецовых… И где он, Ириван-то?
— Ереван. Столица республики, город такой.
— А-а, грузинцы живут. Нет, сынок, век там не бывала и уж теперь не бывать. А Кузнецовых слыхом не слыхивала.
Разговор испарился. Оставался один вопрос, главный, но если она и его слыхом не слыхивала, то на этом все обрывалось.
— Как же, Мария Владимировна, не знаете Кузнецовых? А вот сто рублей от них получили, — строго сказал Рябинин и положил перед ней телеграмму, которую он уже затребовал из Еревана.
Васина достала из хозяйственной сумки очки с мутно-царапанными стеклами, долго надевала их, пытаясь зацепить дужки за седые волосы, и, как курица на странного червяка, нацелилась на телеграмму. Рябинин ждал.
— Ага, — довольно сказала она, — я отстукала.
— Подробнее, пожалуйста.
— А чего тут… Плачет девка, вижу, все нутро у нее переживает.
— Подождите-подождите, — перебил Рябинин, — какая девка?
— Сижу у своего дома в садочке, — терпеливо начала Васина, — а она подходит, плачет, все нутро у нее переживает…
— Да кто она?
— Обыкновенная, неизвестная. Из того, из Иривана. Откуда я знаю. Плачет всем нутром. Говорит, бабушка, выручи, а то под трамвай залягу. Мазурики у нее украли документы, деньжата, всю такую помаду, какой они свои чертовские глаза мажут. Дам, говорит, телеграмму родителям на твой адрес, чтобы сто рублей прислали. А мне что? Вызволять-то надо девку. Дала ей свой адресок. А на второй день пришли эти самые сто рублей. Ну, тут я с ней дошла до почты, сама получила деньги и все до копейки отдала. Вот и все, родный.
Рябинин молчал, осознавая красивый и оригинальный способ мошенничества. Теперь он не сомневался, что это мог сделать только человек, знавший Кузнецову, ее адрес и время командировки.
— Какая она, эта девушка? — спросил он.
— Какая… Обыкновенная.
— Ну что значит — обыкновенная… Все люди разные, бабушка.
— Люди разные, сынок. А девки все на одно лицо.
Рябинин улыбнулся — прямо афоризм. Но ему сейчас требовался не афоризм, а словесный портрет.
— Мария Владимировна, скажите, например, какого она роста?
— Росту? Ты погромче, сынок, я уж теперь не та. Какого росту?.. С Филимониху будет.