– Это для меня?
– Нет, – ответил он.
– Да, – одновременно с ним сказала Софи.
Я закрыла дверь и встала руки в боки.
– Что тут у вас происходит?
Они снова переглянулись, чем подтвердили мои подозрения. Наконец мой отец откашлялся и произнес:
– Розовые розы – любимые цветы твоей мамы.
Я на мгновение застыла в растерянности.
– С какой стати ты принес их сюда?
Я встала между ними, чтобы эти двое не могли переглядываться, и укоризненно посмотрела на отца.
– Что такое сказал тебе Джек, отчего ты решил, что мать будет в моем доме?
Отец смущенно положил букет на столик в холле.
– Я говорил с ним сегодня утром, до того как вы с ним встретились за завтраком. Он был почти уверен, что после того, как ты выслушаешь то, что скажет тебе мать, ты пригласишь ее пожить у тебя. Предполагаю, все вышло не так, как подумал Джек, я прав?
– Похоже, что да. – Я отступила, чтобы посмотреть на Софи. – И ты тоже с ним в сговоре?
– Твоя мать убедила Джека, что тебе грозит опасность. Мы все подумали, что это заставит тебя выслушать ее.
Цокая каблуками по мраморному полу, я пересекла вестибюль и шагнула в отреставрированную гостиную с величественными напольными часами из красного дерева, которые занимали господствующее положение возле одной из стен. Здесь я плюхнулась на французский диванчик с выцветшей желтой шелковой обивкой – он вернулся в дом для повторной перетяжки, – затем снова встала, чтобы взбить подушки.
– То есть вы все решили, что после тридцати лет отсутствия я прощу ее через пятнадцать минут после нашей новой встречи и приглашу жить со мной, верно я говорю? У вас все в порядке с головой? – Я обошла комнату – поправила подушки, смахнула указательным пальцем пыль с фоторамок и даже завела часы… исключительно с той целью, чтобы чем-то занять руки и случайно не вцепиться кому-нибудь в горло.
Софи села на чиппендейловский стул. Ее «биркенстоки» выглядели крайне неуместно рядом с его изящными ножками, украшенными замысловатой резьбой. Она тихо сказала:
– Мелани, я видела в коридоре телефон, – тихо сказала она. – Что происходит?
Софи была одной из двух людей – вторым был Джек, – кому я призналась в моем особом «даре». Впрочем, моя способность общаться с мертвыми никогда не ощущалась мною как дар – это скорее привносило в мою жизнь больше травм, чем чего-то другого. Однако было приятно осознавать, что есть люди, которые верят тебе, когда ты говоришь им, что твоя мертвая бабушка любит названивать тебе по телефону, чтобы сообщить, что у тебя вот-вот возникнут серьезные неприятности. К сожалению, мой отец не входил в их число.