— А теперь наш милый солдатик будет умницей и выпьет свой вкусненький обедик…
Нежный голосок пробудил Билла от кошмарного, отвратительного сна, и он с радостью открыл глаза. Несколько раз моргнув, он с трудом сфокусировал взгляд на стоявшей на подносе чашке. Поднос держали руки, являвшиеся естественным продолжением белоснежного халата, заполненного весьма внушительным женским бюстом. С нутряным животным ревом Билл отшвырнул поднос и кинулся на халат. Успеха он, однако, не достиг: забинтованная левая рука была подвешена на проволочных тяжах. Билл завертелся на месте, как наколотый на булавку жук, продолжая хрипло рычать. Медсестра убежала с визгом.
— Рад видеть, что тебе лучше, — сказал врач, швыряя Билла на постель хорошо отработанным приемом и выворачивая ему правую руку ловким движением мастера дзюдо. — Сейчас я дам тебе новую порцию обеда, а потом впущу твоих друзей. Они давно уже дожидаются в коридоре этой торжественной минуты.
Онемевшая правая рука отошла, Билл взялся за чашку. Глотнул.
— Какие такие друзья? Что тут происходит? Где я? — спросил он подозрительно.
Дверь распахнулась, и в палату вошли солдаты. Билл всматривался в их лица, стараясь найти сослуживцев, но видел совершенно чужие рожи. И тут он вспомнил все.
— Скотина Браун сгорел! — закричал он. — Тембо изжарился! Сплина распотрошило! Все погибли! — Он нырнул под одеяло и страшно застонал.
— Герой не должен так себя вести! — сказал врач, откидывая одеяло и подтыкая его под тюфяк. — А ты же герой, солдат, герой, чья храбрость, находчивость, преданность долгу, боевой дух, самоотверженность и меткость спасли наш корабль. Защитные поля были пробиты, машинное отделение разрушено, артиллеристы убиты, корабль лишился управления, вражеский дредноут уже готовился нас прикончить, но тут явился ты, похожий на ангела Отмщения, весь израненный, почти умирающий, и, напрягая последние проблески сознания, дал залп, звук которого услышал весь флот, тот самый залп, который уничтожил нашего врага и спас нашу славную старушку «Фанни Хилл». — Врач вручил Биллу листок бумаги. — Сам понимаешь, я цитировал официальный приказ. Мое же личное мнение тебе просто подфартило.
— Завидуете! — ощерился Билл, которому его новая роль героя начинала нравиться.
— Ты мне брось эти фрейдистские штучки! — взвизгнул врач, но тут же перешел на жалобное хныканье: — Я же всю жизнь мечтал стать героем, а моим уделом стало пришивать им руки да ноги. Сейчас снимем повязку.