— Это началось во время войны. Для дежурных ПВО. Там стояла маленькая спиртовая плитка, и они варили себе горячее какао. А потом, так как там не было ничего такого, что кому-то могло бы понадобиться, мы продолжали хранить ключ на гвоздике. Это было удобно для членов «Женского института». Если бы мы держали его в доме, это могло бы создать неудобства — когда нет никого в доме, кто бы дал им ключ, когда они захотят подготовить это место. У нас всего одна приходящая служанка и нет слуг, живущих в доме...
Голос ее замер. Она говорила механически, давала объяснения без интереса, словно ее мысли были где-то далеко.
Седрик бросил на нее быстрый, озадаченный взгляд.
— Ты встревожена, сестренка. В чем дело?
Гарольд возмущенно заговорил:
— В самом деле, Седрик, как ты можешь спрашивать?
— Да, я спрашиваю. Учитывая, что посторонняя молодая женщина убита в амбаре Ратерфорд-холла... звучит, как викторианская мелодрама... и учитывая, что это повергло Эмму в шок в то время — а Эмма всегда была девочкой рассудительной, — я не понимаю, почему она сейчас продолжает беспокоиться. Проклятье, ко всему привыкаешь.
— Некоторым требуется немного больше времени, чтобы привыкнуть, чем тебе, — язвительно сказал Гарольд. — Говорят, на Майорке убийство происходит на каждом шагу, и...
— Ибица, а не Майорка.
— Это одно и то же.
— Вовсе нет, это совсем другой остров.
Гарольд продолжал дальше:
— Я хочу сказать, что убийство, возможно, для тебя обычное, повседневное событие, раз ты живешь среди горячих латинцев, но мы в Англии относимся к подобным вещам серьезно. — Он прибавил с возрастающим раздражением: — И, в самом деле, Седрик, явиться на публичное дознание в такой одежде...
— Что плохого в моей одежде? Она удобная.
— Она необычная.
— Ну, все равно у меня с собой только эта одежда. Я не уложил в дорожный сундук весь гардероб, когда поспешно бросился домой, чтобы поддержать своих родных в этом деле. Я — художник. А художники любят носить удобную одежду.
— Значит, ты все еще пытаешься рисовать?
— Послушай, Гарольд, когда ты говоришь «пытаешься рисовать»...
Мистер Уимборн властно откашлялся.
— Эта дискуссия бесплодна, — с упреком произнес он. — Надеюсь, моя дорогая Эмма, что вы скажете мне, могу ли я быть полезным вам в чем-то еще, до того как вернусь в город?
Упрек возымел действие. Эмма Крэкенторп быстро сказала:
— С вашей стороны было очень любезно приехать.
— Не стоит благодарности. Кому-то надо было присутствовать на дознании и наблюдать за происходящим от имени семьи. Я договорился о беседе с инспектором в доме. Не сомневаюсь, что каким бы огорчительным все это ни было, ситуация вскоре прояснится. Со своей стороны, у меня мало сомнений относительно случившегося. Как рассказала нам Эмма, все местные знали, что ключ от «длинного амбара» висит за дверью. Весьма вероятно, что его использовали местные парочки в качестве места свиданий. Несомненно, произошла ссора, и какой-то молодой человек потерял самообладание. Он пришел в ужас от содеянного, его взгляд упал на саркофаг, и он понял, что тот будет отличным местом, чтобы спрятать труп.