— Нет, — ответил мне Тамм. — Ветер меняется, а шар, как я понял со слов господина инженера, летит строго по ветру. Поэтому сейчас шар перевозят к новому месту старта.
— А если ветер опять поменяется? — спросил я.
— До утра — не поменяется, — уверенно возразил Матиас. — Это я вам как бывший рыбак говорю.
— Кстати, а рыбаки-то этих русалок видели?
— Некоторые говорят, что да, но всё больше брешут с чужих слов, — вздохнул Матиас. — Толку никакого, вред один. У страха глаза велики. Люди уже в залив выходить боятся, а семью одними страхами не прокормишь. Так что нам с вами сегодня надо не оплошать.
— Постараемся, — пообещал я, выглядывая вперед.
Воздушный шар темнел на берегу, но добраться до него даже полиции оказалось непросто. Дважды нас останавливали солдаты. Вынырнув из темноты и наставив на нас винтовки с примкнутыми штыками, они шепотом требовали документы. К самому шару мы прибыли буквально за минуту до полуночи.
Наш летательный аппарат был готов к полету, и только крепкие канаты не позволяли ему взмыть в воздух. Корзина стояла точно в центре здоровенной телеги, запряженной четверкой лошадей. Ветер, как и обещал Матиас, дул точно в том направлении, куда нам предстояло лететь.
— А вот и вы, господин хороший, — приветствовал меня Михаил Морошкин. — Как раз вовремя.
— Вы, я вижу, времени зря не теряли, — ответил я.
— Обижаете, господин хороший. Всё готово. Петр инструкцию записал, мы всё строго по пунктам сделали. Можем хоть сейчас лететь к русалкам в гости.
— Там и сгинете, — раздался другой голос.
Позади телеги сидел моряк в форме. Как выяснилось, он только приглядывал за военным имуществом, пока оно на земле, но использование оного считал форменным безумием, не зависимо от наличия русалок в заливе.
— Да ладно вам, — отмахнулся я. — Вы же им пользуетесь, и ничего.
— Мы его на балансе держим, как казенное имущество, — ответил моряк. — А на небо попадем, когда срок придет. Лично я туда не тороплюсь. Даже за казенный счет.
— Не каркай, — сказал ему Матиас. — Люди на ответственное дело идут, а ты под руку наговариваешь.
— Я не каркаю, я предупреждаю. А там — дело ваше. Я-то всяко тут останусь.
Вдали дважды вспыхнул и погас огонек.
— Это нам, — сказал Матиас.
Мы с ним быстро залезли в кабину. Моряк перекрестился сам и перекрестил нас. По углам кабины были закреплены четыре фонаря. Внутри каждого горел огонек, но стекла были закрыты черными шторками.
— Фонари керосиновые, — тихо сказал мне Михаил. — Так вы там потише. В баллоне — водород. Сами понимаете, он подешевле будет, но от одной искры рванет так, что мало нам не покажется.