— Так, ничего, — небрежно отмахнулась донна Бланка.
— Как ничего?! — взвилась донна Иоланта. — А глаз шайтана?! Иль не достоин он упоминанья?!
Донна Бланка недовольно поморщилась, а Карлос осенил себя крестным знамением.
— Какое богомерзкое название! — тотчас воскликнул виконт, но его замечание проигнорировали.
— Ну коли вы упомянули, вы и расскажите, — спокойно сказал инквизитор. — Откуда у вас глаз, он правый или левый? Еще вы мне скажите: как обладание подобной вещью совместимо с верой?
Собравшиеся дружно притихли. Даже маска надменности на лице Иоланты на миг не то чтобы уступила место иному выражению, но так побледнела, что ее можно было бы при желании трактовать как испуг. Пусть инквизитор говорил спокойно, но за его словами явственно замаячило обвинение в ереси. Первой опомнилась донна Бланка.
— Ох нет, не глаз это совсем, а камень драгоценный. Сражаясь на Востоке, отец добыл его, как помнится, в Египте. Уже после войн, домой он возвращался с поля битвы… Ах, Карлос, я забыла! Что за битва?
— То была битва при Лепанто, донна Бланка, — поспешно подсказал мажордом.
— Вот-вот. Кроваво-красный камень, именуемый рубином, крупнее, чем куриное яйцо. Сокровищем, достойным королей, он был бы, да есть дефект — внутри там что-то черное… Так толком и не разобрать, но вот на глаз действительно похоже. А про шайтана лучше Ибрахим расскажет.
— Как пожелаете, — отозвался тот. — Шайтаном мавры дьявола прозвали. Когда и как тот глаз свой потерял — не доводилось слышать мне, а вот истории про камень этот, те по пустыне ходят — ужаснее не слышал ничего. Повсюду камень сеет зло… За урожаем ходит сам хозяин. Я лично видел города в пустыне, где не осталось никого. Султан египетский трех рыцарей нанял, чтоб камень увезли подальше из страны, да только на границе их всех перебили. Смертей принес сей камень больше армии людей.
— Полнейший вздор! — с презрением в голосе воскликнула донна Иоланта.
— Конечно, вздор, — спокойно согласился Ибрахим. — Да вот беда — сеньор действительно убит, и это всех его родных печалит.
Инквизитор понимающе кивнул и задумчиво потер подбородок.
— Итак, — подытожил он. — Я полагаю, похититель и убийца — лицо одно. Да вот не верю я, что дьявол возвернуть свой глаз утерянный пытался. А дом — как крепость, ночью тихо сюда бы простой смертный не вошел. Так стало быть: один из вас, коль не убийца, то точно вор.
Не успели домочадцы графа возмутиться, как раздался новый голос:
— Вон тот, в чалме, конечно, похититель. На рожу вы его бандитскую взгляните!
Инквизитор повернул голову. В дверях стоял темноволосый долговязый идальго, одетый по последнему слову мадридской моды во все черное с золотым шитьем и белоснежными кружевами. Черную шляпу венчало белое страусиное перо, на черных башмаках поблескивали серебряные пряжки. Украшенная перстнями рука покоилась на эфесе длинной шпаги.