— Вот она, — объявил сторож, так внезапно остановившись, что я чуть было не наступил ему на пятки.
Выглядела могила этого Нагеля так, как, по-моему, и должна была выглядеть могила, за которой лет десять никто не следил. Она заросла. Кое-где сухая трава даже сквозь снег пробивалась. Крест покосился. Но самое интересное ждало меня впереди. Сторож нахмурился и сказал Матвееву:
— Надо бы снег-то убрать.
Поскольку на снегу не наблюдалось никаких следов, я дал добро. Сторож, ловко орудуя лопатой, шустро откидал снег, и нашим взорам предстал могильный холм. Точнее, полное отсутствие оного. Семён украдкой перекрестился.
— Ешкин же кот, — медленно произнес я. — И как это прикажете понимать?
— Тут, господин полицейский, возможны разные варианты, — спокойно пояснил сторож. — Земля — она не камень, она завсегда в движении пребывает. Только очень медленном. За десять лет всякое могло случиться.
— Например? — сразу спросил я.
— Бывает, воды подземные подтачивают грунт, и тогда земля оседает, — сказал сторож. — Живем мы на острове, да и грунт тут болотистый. Воды хватает. Потом, опять же, гроб деревянный, а дерево со временем гниёт, особливо когда вода вокруг. Ну и, стало быть, когда крышка-то прогнивает, земля своею массой ее продавливает и внутрь гроба обрушивается.
— Там же внутри покойник, — напомнил я.
— Покойный к тому времени тоже сгнивает, — ответил сторож.
— Или сбегает, — громким шепотом добавил Семён.
Я строго на него глянул. Семён напустил на себя вид:
«Да я то что? Я ничего, но потом не говори, что я о важном умолчал».
— Может и сбежать, — спокойно заметил сторож. — Доводилось мне слышать, как живого похоронили, а он взял да выбрался. Но это в деревнях, а у нас доктора толковые. Живого от мертвеца отличить умеют.
— Но если вдруг он всё-таки сбежал, картина будет та же? — спросил Матвеев.
— Картина? — переспросил сторож. — А, ну да, если сбежал покойный, то тогда на его вон аппарате, — сторож кивком указал на Семёна. — Картинка будет аккурат как вы сейчас видите.
Семён вздрогнул вместе с аппаратом. Матвеев как бы невзначай положил руку на кобуру.
— Так, спокойно, — решительно объявил я. — Оборотней не существует, и, стало быть, никто отсюда не сбегал.
Городовой молча указал на просевший холмик. Мол, ты сам всё видишь. Я нахмурился. Да, против фактов не попрёшь. Что-то тут точно было не так. Интуиция мне упрямо намекала, что не так тут что-то иное. Сказала бы прямо, и дело с концом, но она у меня иногда прямо вылитый Вениамин Степанович. Который, кстати, в потустороннюю мистику нисколько не верил.