— И что? — пропустила я мимо ушей «неизвестно где шаталась».
— Истинный дурдом. Клопов, тараканов, мышей и прочей мелкой живности навалом, а вот людей приличных не наблюдается: в одной комнате — два-три десятка граждан подозрительной национальности, в другой — отпетый псих. Каждодневно пытается совершить суицид, выпрыгнув из окна.
— И что же? — не на шутку перепугалась я. — Спасают?
— А чего там спасать — первый этаж, — резонно возразила Таня и первая вошла в двери мини-рынка.
— Реально дурдом, — согласилась я с поставленным ранее Грачевой вердиктом и последовала за ней.
Когда сумки стали слишком тяжелыми, я всучила Татьяне пустой пакет (осталось купить молоко и хлеб, донесет как-нибудь, не развалится) и отправилась домой.
Едва открыв дверь, я поняла: у нас гости, вернее, гость. С кухни доносился незнакомый мужской голос, который что-то возбужденно рассказывал, и это что-то, судя по искренним раскатам смеха моих родителей, было чрезвычайно смешным. Я успела разуться, когда в коридоре появилась мама, одетая в… норковую шубу.
Я, ни на секунду не веря своим глазам, прошептала:
— Что это?
— Нравится? По-моему, мне идет.
— Папа ведь опустошил всю подковровую область! Неужто в помойном ведре столько скопилось? — Послушай нас человек непросвещенный… Ну да ладно. По всей видимости, мы тоже живем в своего рода дурдоме.
— Нет! Представляешь, только вы за дверь — звонок. Думала, денег не взяли и ключи забыли. Открываю — тот самый бизнесмен, ну помнишь, когда я в праздник его зубы лечила? Так вот, говорит, не знает, как отблагодарить…
— А как же двести долларов? — вешая ветровку на плечики, напомнила я.
— Говорит, что не считает это благодарностью. В Москве, говорит, все лучшие врачи так берут. Но у нас-то область. Знаешь, скажу по секрету, — мама понизила голос до заговорщицкого шепота, — в моем кабинете твоя фотография стоит в рамке. Так он все время на этот снимок глазел. Соображаешь?
— Видать, искал надпись: «Это мы делаем с теми, кто мешает нам работать». Вот и молчал. Боялся. — Что и говорить, я не фанат своих зубов.
— Чушь не городи. Ты там очень хорошенькая. Он свататься пришел, понимаешь?
— Как в австралопитековский период. — В этот момент с кухни донеслось: «Огней так много зо-ло-тых…» — А спаивает он вас тоже за свои деньги? — рассвирепела я. Господи, ну почему меня так раздражает, когда люди тихо-мирно пьют и поют песни? В то же время, Господи, ну зачем люди вообще пьют?
— Чего-чего? Кто такие австралопитеки? Послушай, мы просто обмываем покупку. Он — во мужик! — подняла мать вверх большой палец. — А ты у меня совсем уже в девках засиделась. Любовь, что ль, ждешь? Не существует ее, любви-то, она еще в нашу с отцом твоим молодость сходила на нет. На сегодня и вовсе остался один голый расчет. А Володя, между прочим, нестарый, богатый и холостой.