– Айла, – говорит он, делает шаг ко мне, колеблется. Сердце бьется в ритме волны вверх-вниз.
Потом он наклоняется и целует меня.
Его губы теплые и мягкие, и мое сердце трепещет и задевает грудную клетку, а внутри все начинает цвести, сиять и гудеть. И я целую его в ответ, сначала мягко, а потом все сильнее. Поднимаю руку, чтобы коснуться того места на его шее, как мне всегда хотелось, за все те моменты, когда я желала привлечь его к себе, и все слова, которые думала произнести. Я чувствую, как его дыхание сбивается, а сердцебиение взрывается между нами.
Мы отстраняемся друг от друга, вспыхиваем, входим в мою комнату и бесшумно закрываем за собой дверь. Моя кожа сияет, и ее покалывает, когда он касается моего локтя, изгиба талии. Берет листочек бумаги и пишет на нем: «Я тоже тебя не слышу».
Я снова и снова читаю слова, и мое сердце ликует. «С каких пор?» – пишу я.
Он улыбается и пишет: «Какое-то время».
«Я пряталась от тебя», – пишу в ответ.
Мы испещряем блокнот записями:
«Я узнала, что ты сделал в доме мамы».
«Что будем делать? Никто не должен знать, иначе мои родители могут отправить тебя обратно в Гарднер».
Мы слышим шум вечеринки внизу, шаги Майлза на ступенях, и Уилл берет меня за руку.
– Мне нужно идти, – говорит он одними губами.
– Тебе нужно идти, – повторяю я, но вместо этого он наклоняется и шепчет мне в ухо тайные слова, которые я никогда не узнаю, которые падают и тают, я чувствую его дыхание, легкое, как снежинки, когда оно касается моей кожи. Я – и счастье, и радость, и взлет, и жар. Пробегаю кончиками пальцев по его скулам, острому изгибу челюсти и признаюсь воздуху:
– И я бы снова все это сделала, чтобы пережить это мгновение с тобой.
А потом он смеется, а его глаза сияют, словно в них разгорелся огонь, и он смотрит на меня, как будто не может действительно поверить, когда мои губы снова касаются его губ.
Треснувшее яйцо безвозвратно испорчено.
И это означает рождение чего-то нового.
Смерть не тихая и мирная, она наполнена ужасными звуками.
Меня призывает в комнату Финеаса его бесконечный кашель. Он становится все мокрее и напряженнее, пока Финеас не захлебывается им. Я зову врача. Глаза Финеаса расширяются и наполняются страхом, но он заставляет себя успокоиться и восстановить дыхание.
Его комната выглядит застывшей и серой, но он окружен книгами, картами. И я рядом с ним.
Я рад, что он не один, что нашел его и что он мне это позволил.
– Стивен, – говорит он, его взгляд то фокусируется на мне, то снова затуманивается, словно он не уверен, что это я, – я отдал всю жизнь за тот Камень.