В общем и целом пребывание в расположении части выдалось спокойным и тихим. Снаружи маршировали мертвецы, в отдалении шли учебные стрельбы, по зданию штаба постоянно передвигались служащие, но вазари никто не беспокоил. Раз или два за дверью раздавались голоса, но громадный мертвец отвечал на вопросы односложно и чужого любопытства не поощрял. Так день прошел, а затем и ночь. Еду приносили регулярно, и всякий раз этим занималась та милая дама. Было тепло, спокойно, и, если бы не облик Тринадцатого, всплывавший то и дело в голове, Эдварду вообще не на что было бы жаловаться.
К обеду следующего дня снаружи вновь раздался звук вращавшихся лопастей. Из окна этого не было видно, однако в расположении части совершенно точно сел воздушный транспорт. Великий оборотник как раз закончил вытирать рот после трапезы, когда дверь без стука раскрылась.
– С возвращением, мастер Кронхайд. Как слетали?
– В высшей степени продуктивно, – ответил носитель черного плаща низким искусственным голосом.
– Как там мой анализ крови? Много интересного узнали? – спросил Эдвард, натягивая верхнюю одежду.
– Вы абсолютно здоровы. Не выявлено никаких известных нам патологий, никаких вирусов, паразитов. Вы аномально здоровы.
– Что ж, такая аномальность мне по душе!
Из-под плаща Кронхайда появилась крохотная черная сумочка с молнией, из которой был извлечен сверкнувший шприц.
– Вакцинация является необходимой.
– Я не боюсь шприцов.
Процесс занял всего ничего, и Эдвард вновь согнул руку в локте, чтобы удерживать проспиртованную ватку.
– Ну что, идем?
Абориген медленно повернул голову, осмотрел помещение. Можно было предположить, что он задержал взгляд на столе.
– Один момент, я сообщу старшему офицеру о том, что мы покидаем расположение.
Кронхайд отсутствовал недолго, а вернувшись, попросил следовать за ним.
Не обращая внимания на работников штаба, которые украдкой поглядывали на покидавших здание, Аволик и Кронхайд вышли под открытое небо. Облачность умерилась, и солнце ярко озарило окрестности, внушая воодушевляющий настрой. Транспорт, на котором прилетел абориген, оказался уже иным. То было летательное средство куда меньших размеров, но много более изящное, снабженное тремя пропеллерами вместо четырех. Салон покрывала кожа, в его начале, перед дверкой в кабину управления сидела молодая красивая брюнетка в строгом платье, которая преподнесла пассажирам серебряный поднос с напитками, когда транспорт мягко поднялся в воздух.
– Панхе́рбы, господин Аволик?
– Градус?
– Что?
– Крепость?
– А. Довольно крепкая.
– Попробуем!