– Сволочь ты.
Когтистый палец указал на другую табличку: «Сволочизм в заведении приветствуется».
Вздохнув, Малой сунул руку во внутренний карман плаща и щелкнул выключателем – депрессивный джаз стих, цветовой фон пришел в норму.
– Как дела, господин Магн?
– Лучше всех.
– А что такой хмурый? – Малой положил шляпу на стойку и глянул в свой тумблер, где бурлила какая-то мутная жижа. – Кто-то умер?
– Смысл.
– О. Это я удачно зашел.
Перед Каосом появился цветастый листок старомодной бумаги.
– Мой приятель устраивает шумную вечеринку через пару дней и приглашает тебя. Сходи, развейся.
– Приятель? Деревянный, что ли?
– Деревянный мне не приятель, а коллега. Я говорю о…
– А, эльф, – произнес Каос, – припоминаю. Гнусный развратный тип, водящий знакомство с порождениями иллитов. Я бы послал его в задницу, но боюсь, ему понравится.
– Не исключено. Пойдешь?
– С каких пор ты подрабатываешь посыльным, Малой?
– Ни с каких. У меня новое дело, а ты оказался по пути.
– Хм. А где твой пес?
– Снаружи. Говорит, здесь так воняет серой, что потом три дня нос не работает.
Господин Кублазон довольно хрюкнул.
Не получив осмысленного ответа на приглашение, Малой все же отчалил. Уже с улицы вновь послышался джаз. Ребенок, подумал Каос, трудно нагонять тоску, когда живешь в мире столь яркого солнца. И все же он старался.
– Сплошной поток бессвязных мыслей…
– Чего? – переспросил черт.
– Дай бутылку, я ухожу… И это, давай закрою счет.
Кублазон от удивления громко хрюкнул. Демон наливал мироходцу в долг десятилетиями, а теперь вот пожалуйста. Не к добру это было!
Остаток дня Каос Магн слонялся по городу. Оставаясь одиноким даже в пестрой толпе, серокожий медленно тянул кипучую дрянь из бутылки, полы его плаща мели улицы, за спиной на цепях болтался большой гроб, к поясу крепился патронташ и кобура с револьвером.
К тому времени, когда солнце Ахарии показало городу свою темную сторону и на мир снизошла ночь, он был уже на окраинах, а над его головой находился Большой Хаб.
Ах да, следует упомянуть, что география города имела некоторые особенности, из-за которых ему давали разные глупые имена. Десять лепестков титанического «бутона» приютили на себе районы Ахарии, и, как положено бутону, он регулярно «распускался» и «закрывался». Таким образом, ночами окраины оказывались подвешены крышами вниз над центром города. К счастью для местных обитателей, с гравитацией в Сиятельной Ахарии тоже были свои заморочки, и потому никому не приходилось лететь навстречу мостовой.
Он выбрал для ночных раздумий один из башенных флюгеров Метавселенского университета. Ахария была вокруг него, вечно живая, огромная и перенаселенная. Теперь она раскинулась на стенках внутренней сферы «бутона», устремляя крыши к центральной пустоте, по которой летали те из граждан, кои обладали такой возможностью. Каос швырнул бутылку вверх, она преодолела силу притяжения лепестка и упала вниз, на крышу Большого Хаба.