Что же касается языков, то она не считала талантом возможность говорить на нескольких языках и спокойно разговаривала по-итальянски и по-французски с матерью, по-английски с прислугой и торговцами.
Между тем славное семейство Дювалей, по-прежнему процветавшее благодаря способностям своего главы, отнюдь не прекратило отношений с баронессой. Сколько раз г-н Дюваль приглашал маркизу, г-жу де Марсийи и Сесиль провести неделю, две, а то и месяц в его лондонском доме, но г-жа де Марсийи всегда отказывалась. Она знала, как легко поразить воображение четырнадцатилетней девушки, и дрожала от страха при мысли о том, что спокойное, безмятежное существование Сесиль может нарушить какое-то желание, какое она не сможет удовлетворить. Зато со своей стороны при встрече с семейством Дювалей баронесса всякий раз упрекала их за редкие визиты, и то ли г-н Дюваль не остался безучастным к ее упрекам, то ли вынашивал планы, о которых никому не рассказывал, только он и в самом деле стал чаще появляться в уединенном домике, где его вместе с женой и сыном все, если не считать маркизы, встречали с радостью: та со своими известными нам аристократическими идеями не переставала удивляться симпатии, которую ее дочь питает к этим простолюдинам, но в конце концов смирилась; когда семейство Дювалей приезжало на воскресенье в Хендон, она теперь выходила к обеду, но зато уж при полном параде, надевая все оставшиеся у нее бриллианты; такое великолепие давало ей огромное превосходство перед г-жой Дюваль, всегда одетой с величайшей простотой и никогда не носившей никаких драгоценностей.
Все эти маленькие уловки матери заставляли баронессу страшно страдать, хотя она не позволяла себе ни единого упрека в ее адрес.
Впрочем, супруги Дюваль, казалось, не замечали аристократических замашек маркизы, а если и замечали, то находили их вполне естественными; однако нетрудно было увидеть, насколько они признательны баронессе за то, что по отношению к ним она ведет себя иначе, чем маркиза.
Что же касается Сесиль, то прелестное дитя не имело ни малейшего представления о разнице в их социальном положении, она знала одно: в свое время г-н Дюваль оказал ее матери огромную услугу. Сесиль улыбалась, когда г-н Дюваль входил, а когда он уходил, протягивала ему руку, г-жу Дюваль она обнимала не реже, чем свою мать, и говорила, что хотела бы иметь такого брата, как Эдуард.
Столь откровенное добросердечие до слез трогало этих славных людей, и весь обратный путь, а нередко и на следующий день разговор у них шел исключительно о баронессе и Сесиль.