После обеда, вдоволь накупавшись и позагорав на жарком июльском солнце, мы отправляемся в обратный путь. Дорога не ближняя — пешком добираться до Можайска больше двух часов, но здесь нам крупно везет — в ту сторону с базы отправляется старая, дребезжащая полуторка, и мы большую половину пути проделываем в открытом кузове машины. Колька, как верный рыцарь не отстает теперь от Ольги ни на шаг. Бедные кувшинки конечно уже давно завяли и выкинуты в придорожную канаву, но они свое важное дело сделали — у старосты снова хорошее настроение, да и Колька сияет, как начищенный самовар.
…Первая, кого я увидел в Универе — наша пожилая вахтерша тетя Даша. Вид у нее испуганный, верещит заполошным голосом на весь холл.
— Русин! Тебя КГБ ищет!
— Сильно ищет?
— Сильно! Три раза звонили.
— А если найдет — посадит?
Вахтерша обалдело на меня смотрит и лишь открывает рот, как рыба. С юмором у этой тетки совсем плохо. Поднимаю трубку телефона, набираю Мезенцева. Наконец, меня соединяют.
— Степан Денисович, искали?
— Ты почему без разрешения ушел в поход?! — без приветствия, сразу с наезда начал генерал — Мало мне головной боли с этими… — тут Мезенцев осекается, видимо поняв, что говорим мы по не защищенной линии.
— А я отзвонился, лейтенант Фомин обещал вам передать.
— Это не разговор, и дела не меняет — моего разрешения не было. Короче, вот что — я слышу как генерал барабанит пальцами по столу — Тебя допросить должны. По сам знаешь какому делу. Сегодня я встретиться не смогу — а завтра к двум подскочи на Таганку. Я заеду, проинструктирую тебя.
— А кто допрашивать будет?
Вахтерша усиленно греющая уши, чуть из-за конторки не вываливается.
— Руденко Роман Андреевич.
— Лично генеральный прокурор СССР?!
Мне даже прокалывать память не надо, чтобы понять все про Руденко. Монстр. Мастодонт советской политики в целом и следственного дела в частности. Возглавлял сталинские расстрельные тройки. Был главным прокурором Нюрнбергского процесса. Рулил следственной группу по делу Берии. Такой расколет меня и не поморщится. Покрываюсь липким потом. «А расскажите, товарищ Русин, почему вы решили включить диктофон, если писали от руки? И включали ли его вообще? Может эту пленочку с голосами вам кто-то уже дал? Готовую. Признавайтесь! Или вы нам уже не товарищ, а гражданин Русин?».
А вахтерша тем временем качает головой, бормочет ошалело:
— А ведь такой хороший парень, стихи читаешь!
Да! Такая потеря для СССР.
— Да вы там разыгрываете меня что ли?! — переходит на крик бабуля.
— Ясно, Степан Денисович, — прикрываю я трубку рукой — Буду как штык к двум.