Та лишь покачала головой, не в силах произнести ни слова. Сестра присела на краешек койки.
— Я не собиралась подслушивать, — начала она, — но трудно ничего не слышать, если дверь открыта настежь. — Поколебавшись, она продолжила: — Знаете, я ведь обычно не работаю в реанимации. Мое место — на этаже ортопедического отделения. Сейчас я просто заменяю коллегу, которой потребовался внеочередной выходной. Поэтому я не очень хорошо знаю, какие здесь правила.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила Бет, широко раскрыв глаза от удивления.
— Ну, у нас в отделении, если обнаруживается, что моя пациентка принимает наркотики внутривенно или у нее есть еще что-то такое, что она скрыла от докторов, я должна сообщить об этом старшей сестре. Речь ведь может идти о жизни и смерти пациентки… Я лишь хочу, чтобы вы рассказали мне всю правду. — Она внимательно посмотрела на Бет. — Итак, в чем же дело?
Бет беспомощно заморгала. Ей почудилось, что стены палаты готовы обрушиться на нее.
— Мне вы говорили, что не знаете, беременны или нет, — продолжила Джейла. — Но я только что слышала, как вы сказали отцу, что посещали абортарий.
— Я хотела, чтобы отец… — Бет зарделась.
— Если вам сделали хирургический аборт и что-то пошло не так, стало причиной интенсивного кровотечения, это может угрожать вашему здоровью. Бет, от этого можно даже умереть.
Девушка вытерла слезы подолом больничной рубашки.
— Я действительно ходила в клинику, — призналась она, судорожно всхлипывая, — но там сказали, что ничем не смогут мне помочь, пока дело не рассмотрит судья. Ну… я заполнила всякие анкеты и формуляры, было назначено слушание по моему делу. А потом мне позвонили и сказали, что судья сможет меня принять только через две недели. — Она подняла взгляд на Джейлу. — Я не могла ждать еще две недели и лишь после этого идти в клинику. Было бы уже слишком поздно… — Бет разрыдалась так горько, что стала задыхаться. — У меня не оставалось выхода, — шумно засопела она, свернувшись в постели калачиком, чтобы хоть как-то защититься. — Вы же меня понимаете, правда?
— Ладно, — сказала Джейла, поглаживая ее по спине. — Ладно. Дышите глубже.
Ах, если бы они пользовались презервативами.
Если бы она была уже совершеннолетней.
Если бы судья заслушал ее обращение вовремя.
Если бы она жила где-нибудь в Нью-Йорке или Бостоне, где много таких клиник, а не одна-единственная.
И если бы не было так чертовски трудно действовать на свой страх и риск.
Наконец, если бы она сохранила ребенка!
Но в голову отвратительным пауком заползла мысль о том, что и во всех этих случаях ей все равно пришлось бы вынести гнев отца. В его глазах она все равно осталась бы шлюхой. Насколько она его знала, он мог и выгнать из дому. Насколько она его знала, он и сейчас мог это сделать.