Иногда, далеко за полночь, Хью гадал: быть может, не следует раскрывать все тайны?
Интересно, а Джордж Годдард искал свою сбежавшую жену?
Неужели и правда, несмотря на все обстоятельства, у него с этим человеком есть что-то общее?
У Джанин невыносимо болела голова. Попытавшись сесть, она поморщилась, когда резкая боль пронзила ей челюсть и висок.
— Тихо-тихо, — услышала она шепот словно сквозь вату. — Давайте я вам помогу.
Чья-то рука скользнула ей под спину и помогла сесть. Она медленно приоткрыла один глаз, потом другой… Все еще в аду!
Стрелок мерял шагами комнату, что-то бормоча себе под нос. Медсестра меняла повязку на бедре у доктора. Она убрала с раны окровавленные бинты, и Джанин отвернулась, чтобы больше этого не видеть.
На ее щеку легла рука, и Джанин поймала себя на том, что смотрит на Джой.
Внезапно нахлынули воспоминания: что она сказала, что случилось. Она посмотрела на свой парик, который валялся, словно жертва ДТП, всего в метре от нее, и почувствовала, как зарделась от стыда.
— Почему вы обо мне заботитесь?
— А почему нет? — ответила Джой.
Они обе знали ответ на этот вопрос.
Джанин пристально разглядывала Джой.
— Вы должны меня ненавидеть, — пробормотала она. — Вы все. О боже мой! — закрыла она лицо ладонью.
Джой осторожно прикоснулась к щеке Джанин.
— У тебя будет огромнейший синяк, — сказала она и, помолчав, посмотрела Джанин в глаза. — Вы же говорили все не просто ради красного словца, не для того, чтобы выбраться отсюда? Вы действительно противница выбора?
— Активистка. Аборт — это убийство, — автоматически поправила Джанин.
В этой войне ярлыки значили все. Она знала, что их противники очень обижались, когда их называли пособниками абортов. «Мы за право выбора», — всегда отвечали они, как будто признавали, что ратовать за аборты — неправильно. Быть может, в этом и суть?
Джой пристально вглядывалась ей в лицо.
— Значит… тебя даже близко здесь не должно быть.
Джанин выдержала ее взгляд.
— Тебя тоже.
Джой не отодвинулась от нее, но Джанин кожей почувствовала, как между ними вырастает стена.
— Я пришла сюда, чтобы раздобыть… доказательства, — пояснила она. — Аудиодоказательства. Свидетельства того, что женщин силой принуждают… ну, сама понимаешь.
— Меня никто не принуждал, — ответила Джой. — Просто необходимость.
— Малыш думал иначе.
— Мой малыш еще ни о чем не думал. Это был всего лишь эмбрион.
Джанин понимала, что в моральном плане между эмбрионом, которым ты был когда-то, и человеком, которым ты являешься сейчас, — огромная разница. Пусть нерожденный ребенок был меньше, чем малыш, научившийся ходить, — разве это значит, что у взрослых прав больше, чем у детей? И почему у мужчин больше привилегий, чем у женщин?