– А я… не можешь себе представить! – кричу я.
– Ты куда бежишь так быстро? – спросил он.
– Да на речку купаться, – сказал я.
– Ну, бежим вместе, – сказал он.
И мы побежали. Бежим и беседуем.
– Я тебя ещё час назад в окно видел, – говорит Тимка.
– Я своих устраивал, – говорю я.
– Чего твои тебя так по голове гладили? – спрашивает он.
– У меня причёска кривая, – сказал я.
– А ты чего в меня камень бросил?
– Я думал, это пень. А ты чего там сидел?
– Я гусеницу дрессировал. Кусачую.
– А окунь клюёт или нет?
– Ещё бы.
– А ты весь рыжий.
– А ты сам… синий.
– Красота.
– Красотища!
И мы прямо свалились в речку.
Сначала мы плавали. Потом кувыркались в воде. Потом топились и спасались. Потом я прыгнул с нырялки солдатиком. Потом просто так. Потом бочком. Потом опять просто так. Потом рыбкой. Потом самолётиком. Реактивненьким. Потом Тимка научил меня нырять чемоданчиком. А я его – драндулетиком. Потом мы спели песню. А потом Тимка сказал:
– Помнишь, кто такой Пушок? Бежим к нему!
– Бис! Браво! – закричал я, потому что сразу всё вспомнил, и мы побежали.
Я бежал и думал про Пушка. Как же это я сразу про него не вспомнил, про этого телёночка, про маленького бычка? Мы с ним в прошлом году здо́рово подружились. Он за мной как ручной ходил. Целыми днями. Он, наверное, подрос теперь и меня не помнит.
– Вон, – сказал Тимка на бегу. – Видишь дом с красной крышей? Это новая удоеэлектричница. Там коров доют.
– Эх ты, Тима, – сказал я. – Надо говорить электроудоительница.
– Пусть так, – сказал Тимка. – Когда мы до неё… до этой добежим, я тебе глаза закрою и поведу за эту… ну, как её… Пушок там пасётся.
Мы добежали до этой электроудойницы, Тимка велел мне закрыть глаза и повёл куда-то за руку.
Я пять раз чуть не упал и один раз упал, Тимка сердился и говорил, что я как слепой, а потом сказал:
– Ну, я побежал. А то он меня не любит. Интересно, узнаете вы друг друга? Открывай глаза на раз-два-три. – И убежал.
– Раз-два-три! – крикнул Тимка тихо-тихо, будто с другого конца земли.
Я открыл глаза и… удивился. Никаких коров здесь вообще не было. Стоял только один бык, огромный бычище, как паровоз.
Он смотрел на меня, а я на него, он на меня, а я опять на него, а потом он как посмотрит на меня странным образом и как побежит на меня, фырча.
У-ух как я дунул бежать по полю! А он за мной. Фырчит. Ногами землю роет.
– Караул! – закричал Тимка. – Он Алёшку хочет заесть!
А я бегу-бегу, бегу-бегу и… упал. Покатился. А бык – топ-топ-топ. Тимка «караул» кричит. А я закрыл глаза. Всё. Прощай, мама. Сейчас ка-ак…
И вдруг кто-то так нежно-нежно лизнул меня по лицу. Мокро-мокро. Шершаво-шершаво. Как губкой. Тепло-тепло. Открыл я один глаз и вижу – этот здоровый бык меня облизывает. Голова огромная, рога…