Плы-в-в-и-и м-о-о-й ч-ё-ё-лн
По-о в-о-о-л-е-е в-о-о-о-лн…
Ну и бас у меня! Кто не мечтает о таком голосе?
Вдруг – тук-тук-тук в дверь.
Кто ещё там? Попеть не дадут.
А она уже входит. Ленка из нашей квартиры. Она на целый класс меня меньше учится.
– Ну, чего тебе, Ленища? – спросил я.
– Это кто пел? – говорит она.
«Хватит быть таким скромным», – подумал я и сказал, так, будто между прочим:
– Я пел. Я. Кто же ещё мог? А что?
– Удивительно красиво, – говорит, – как в опере.
– Ну и что же? – говорю я. – Я и сам знаю. Можно мне спросить, зачем ты мне это говоришь?
– Научи меня, – сказала она. – Ну, пожалуйста! За что хочешь.
– Смех тебя учить, – говорю. – Да и откуда у тебя такой бас?
– Я без баса буду, – говорит. – Как-нибудь по-другому. Я тебе за это мороженое-стаканчик куплю.
– Тебя научишь, – говорю, – а ты потом обманешь, возьмёшь и не купишь.
– Честное слово, – говорит Ленка. – Пречестное-пере-честное. Я даже сначала тебе куплю, чтобы ты не сомневался.
Удивительно, до чего я произвёл на неё впечатление – побежала и купила.
– Только ты сначала не ешь, – говорит. – Так будет не честно. Я раньше купила, а ты раньше научи.
Пришлось учить.
Я ей показал, как стоять надо. Как руки держать. Что делать глазами. Как открывать рот. Как закрывать.
В общем, пока учил, смотрю – мороженое растаяло. Я обозлился.
– Ишь, – говорю, – какая. Я тебе все навыки дал, а ты такая, да?
– Ты его выпей, – говорит Ленка.
Я как заору на неё, на такую:
– Кошке оно годится! Вот кому! Уходи отсюда сейчас же!
Одно утешение – такую дурёху всё равно петь не научишь. Даже мне это не под силу.
И вот однажды был у нас в школе концерт. И вдруг я вижу – выходит на сцену наша Ленища и начинает петь.
Ей здо́рово хлопали.
Мне даже дурно стало, и я сказал громко, на весь зал:
– Произошло недоразумение. Это я её так петь научил.
Все захохотали, а Ленка вдруг говорит:
– Совершенно верно. Своим успехом я обязана ему. – И сделала реверанс, то есть такое приседание.
И снова все захлопали и засмеялись. А потом ей преподнесли цветы и мне тоже. Потом мы с Ленкой вместе стояли на сцене, держались за руки и кланялись. И нам все хлопали.
Я не стал сердиться на Ленку, и домой мы пошли вместе.
– Ты молодец, – сказал я, – что не призналась, что у меня у самого чудесный бас. Скромность – прежде всего. – И я купил нам по мороженому-стаканчику.
Ленка ела, жмурилась и говорила:
– Я знаю свою судьбу. Я буду оперной певицей. Довольно-таки хорошей оперной певицей.
– Да-да, – говорил я. – Конечно. Это у тебя может выйти. Не надо только забывать, что это я тебя научил. Нужна скромность. Смотри, помни обо мне.