Жестокие бои завязались в районе тяжелой береговой батареи. Она была захвачена ротой старшего лейтенанта Яльцева.
Фашисты яростно контратаковали. У моряков иссяк боезапас. Яльцев приказал краснофлотцам прекратить огонь. Решил подпустить врагов поближе. В это время фашистский снайпер поразил Яльцева — одна пуля ударила в каску, другая пробила грудь. Теряя сознание, он еще успел сказать: «Оставьте меня, сами не отступайте!»
Василию Степановичу Яльцеву шел тогда тридцать третий год, но после Лейбовича он был в батальоне самым старшим. В партию вступил на фронте, в 1941 году.
— Слушай мою команду! Ротой командую я! — передал по цепи мичман Копыльцов.
Немцы начали психическую атаку со стороны дюн и с фланга. С отчаянием смертников штурмуют они позиции балтийцев. Морякам видно: здоровенные, рослые парни, с непокрытыми головами, прижав к животам «шмайссеры», идут в полный рост. Первые ряды падают, скошенные очередями, задние пытаются прорваться.
Фашисты стали обходить моряков.
Мичман приказал: «Не отступать!»
Десантники заняли круговую оборону. Копыльцов, подпустив врагов на двадцать метров, швырнул противотанковую гранату. Во вражеских рядах возникло замешательство.
— Не любите, гады!
Матросы поклялись: «Не уйдем! Будем драться до последнего».
Марта Бонжус переходит от раненого к раненому. Лицо ее почернело. Она делает перевязки, ободряет товарищей и зорко следит за тем, как из-за леса наступают немцы. Потом переводит взгляд на свой автомат и продолжает перевязывать.
Неужели враги сомнут моряков?! Нет!
В море показались силуэты кораблей. Это подходили новые силы балтийского десанта. Катера бьют по вражеским пушкам, фашисты отвечают.
К шестнадцати часам второй эшелон — на косе. Их встретил огонь. Впереди атакующих командир 260-й бригады генерал-майор Иван Николаевич Кузьмичев.
Моряки на берегу, они карабкаются по камням.
В этом бою погибла любимица бригады санинструктор Александра Серебровская. Шура Серебровская до войны была студенткой Московского государственного университета. Вместе со всей бригадой она прошла тяжкий путь испытаний. Еще накануне десанта на косу Фриш-Нерунг Шура говорила Марте Бонжус о своем горячем желании участвовать в этом бою, должно быть последнем в войне. И вот нет больше Шуры. Она лежит на прибрежном песке, сраженная снайперской пулей и осколком мины.
— Если бы я была рядом, — говорила позднее с горечью Марта, — я спасла бы ее, не дала бы истечь кровью…
В семье Серебровской сохранились ее письма с фронта.
«Дорогие мои, радуйтесь за меня. Помните, что я бесконечно счастлива, что смогу отдать делу зашиты нашей прекрасной Родины все, что в моих силах».