Хворостинин обернулся к коренастому мужу в красной чуге:
— Фёдор, надобно к царю гонца послать. Дело немаловажное. Сам Девлетка в гости пожаловал, а до нас иные вести доходили.
— Вот так новость! — Фёдор сдвинул бархатную вишнёвую мурмолку на затылок.
Князь вновь обратил взор на Дороню:
— Спаси тебя Бог, важную весть принёс, казак. Как прозывать тебя?
— Дороней Шершнем звали, теперь Безухим звать будут.
— Почто Безухим?
— В плену был. Татарский бек уши резал.
— Как же тебя угораздило?
— Аркан — не таракан, зубов нет, а шею ест.
Чёрная тень набежала на светлое лицо, морщинистая рябь прошлась по высокому челу князя.
— Аркан татары на всю Русь накинуть хотят. Ироды! До коей поры будут терзать землю нашу, аки псы злобные?! Ничего, придёт время, посчитаемся. — Узкая ладонь воеводы легла на плечо казака: — Устал, чай? Велю накормить вас и по чарке налить за труды.
Шепелявый Игнат довольно крякнул за спиной Дорони:
— И то верно, княжь, брюхо не гушли, не евши не ушнет.
Хворостинин улыбнулся, хотел пройти мимо, Дороня остановил:
— Князь, яви милость, дозволь в Заразске остаться.
— Почто так?
— Татарина, что уши мне резал, Саттар-беком кличут.
Хворостинин ещё раз окинул взглядом статного, синеглазого парня, понимающе кивнул:
— Оставайся. Посыльным при мне будешь, расторопные молодцы нам надобны. Отдохни малость, вскоре призову, дел невпроворот.
Дороню и сопутников отвели в дворницкую, усадили за стол, где их уже поджидали братина с квасом, щи с капустой, хлеб, сыр и солёные огурцы. По княжескому указу поднесли по чарке янтарного сычужного мёда. От хмельного напитка зашумело в голове, навалилась слабость, потянуло в сон. Последние дни спать удавалось редко. Дороня склонился, уронил отяжелевшую голову на скрещённые на столе руки. Последние мысли о сотоварищах:
«Увёл ли от беды казаков Ермак Тимофеевич?»
Паче терзало беспокойство за Поляничку и наставника в воинском деле — Севрюка... Не знал казак, что нет боле на белом свете сотоварищей. Остался лежать на берегу речки славный запорожец Павло Поляничка, пронзённый многими стрелами. Смешалась его кровушка с речною водой да с землицей прибрежной. Севрюка Долгого ждала иная смерть...
* * *
Ненасытное пламя лизало останки острожка и бренные тела русских воинов, словно в стародавние времена совершал огонь языческий обряд погребения на костре. Горели православные, метались в дыму неупокоенные души. Из трёх десятков защитников малого острожка осталось только семеро. Среди них вольный казак Севрюк Долгой и дворянский сын Васька Куницын. Так уж дано свыше — если судьба — встретишься, нет — разминёшься. Севрюку суждено было встретиться с десятником Куницыным и татарами...