— Первое. И то, совсем чуточку, — торопливо взялась оправдываться и ощутила, как щеки запылали предательским румянцем.
Целый флакон снадобья да еще с усиленным эффектом пусть даже на огромный котел вряд ли подходил под это описание.
— Ты и чуточку — это порой две несовместимые вещи, — пожурил меня ректор. — Но я и сам такой. Все или ничего. И это касается не только работы, но и личной жизни, — сказал мужчина, пристально глядя в мои глаза.
Я попыталась понять, к чему была произнесена последняя фраза. Однако ректор также внезапно заговорил, как и замолк, не позволив мне погрузиться в размышления:
— Как продвигаются испытания твоих зелий в больнице?
— Просто чудесно, — с нескрываемым восторгом призналась я.
Приятное тепло тут же разлилось в груди. Скорее всего, Винсент — единственный, кто спрашивал о моих достижениях с неподдельным интересом. И так было всегда. Маме и папе быстро надоедала трель об экспериментах, успехах или неудачах, которые я несла при изобретении новых магических снадобий. Они зачастую сидели в гостиной со скучающими лицами и чисто из любви ко мне слушали, не перебивая, мой рассказ.
— Я очень рад за тебя. Эми, послушай, у меня к тебе есть огромная просьба, — черты его лица резко заострились. На нем отразилась тревога.
— Какая? — от волнения сильно пересохло в горле. Собственный голос показался незнакомым.
— Если Лукас-младший или старший, а может, и сам императорский посол, обратятся к тебе на днях с весьма заманчивым предложением, откажись. Поверь, так будет лучше. И безопаснее… Не ведись на их слащавые речи и обещания. За ними стоит большая опасность. Я не хочу, чтобы ты пострадала.
— Что за предложение? — пальцы вновь нещадно затеребили лежавшую на коленях шляпу. Его волнение передалось и мне.
— Я не вправе разглашать какую-либо информацию. Особенно в стенах академии, но рад, что нам выпала возможность переговорить наедине. Как время быстро летит-то, уже половина десятого. Думаю, полчаса вам хватит, чтобы прибраться в кухне и разойтись по комнатам.
Винсент попытался улыбнуться, но у него не получилось. По всей видимости, он переживал гораздо больше, чем желал показать. Я встала сразу же за ним и первой протянула руку, чтобы ректор перенес меня в общежитие. Однако стоило нашим пальцам соприкоснуться, как по венам вновь пронесся огненный жар. Вероятнее всего, с ним произошло нечто подобное, поскольку в следующее мгновение Винсент притянул меня к себе и его широкая ладонь уверенно легла на мою ногу и заскользила вверх, проникая под подол платья. Всего парой стремительных движений ему удалось пробить броню. Колени предательски задрожали. Шляпа тут же выпала из левой руки, которая легла на мужское плечо в поисках опоры. Глаза Винсента потемнели. Они были чернее ночи, разлившейся за окном.