Стоял жаркий, солнечный полдень, но, глядя на эту тучу, Шон похолодел. И бросился вперед.
Внизу, на равнине, что-то шевелилось. Спустившись, они увидели перевернутый фургон с порванным брезентом: он хлопал на ветру, и казалось, будто раненая птица машет крыльями. Всюду шныряли и дрались между собой шакалы, а выше по склону суетились горбатые гиены.
– Господи! – прошептал потрясенный Шон.
Мбежане со спокойным и отрешенным лицом стоял, опершись на копье; глаза его медленно оглядывали поле.
– Они что, погибли? Все погибли?
Ответа на эти вопросы не требовалось. Шон своими глазами видел валяющихся в траве убитых – возле фургонов их были груды, на склоне холма не так густо. Отсюда они казались там совсем маленькими, почти незаметными. Мбежане молча стоял и ждал.
Прямо перед ними, широко раскинув крылья с растопыренными, словно пальцы протянутой руки, перьями на концах, спланировал вниз большой стервятник. Выставив лапы, он коснулся земли, тяжело запрыгал и наконец остановился между мертвыми телами. И если его полет поражал красотой, то теперь его сгорбленная фигура выглядела отвратительно-непристойной. Он повертел головой, взъерошил перья и, вразвалочку подойдя к трупу в зеленом мундире шотландского клана Гордонов, вонзил в него клюв.
– А где сам Челмсфорд? Его тоже здесь захватили?
Мбежане покачал головой.
– Он пришел слишком поздно, – сказал он.
Мбежане протянул конец копья, указывая на широкий след, окружающий поле боя и ведущий от подножия холма к Тугеле:
– Он направился обратно к реке. Не остановился даже, чтобы похоронить убитых.
Шон и Мбежане зашагали к полю боя. Уже скоро пришлось пробираться через нагромождение зулусских копий и щитов. Наконечники ассегаев уже кое-где поржавели. Плотно утоптанную землю рядом с мертвыми покрывали пятна, но мертвых зулусов не было видно – это явный признак их победы.
Они пошли по рядам англичан. Когда Шон увидел, что с ними сделали, его стошнило. Трупы кучами валялись друг на друге, лица успели почернеть, каждый со вспоротым животом и выпотрошенными внутренностями. Полчища мух ползали по пустым полостям живота.
– Зачем они это делают? – спрашивал он. – Зачем надо вот так потрошить?
Он тяжелыми шагами двинулся вдоль фургонов. Коробки с едой и питьем были разбиты вдребезги, содержимое разбросано по траве. Вокруг убитых валялись одежда, бумага, рассыпанные патронные гильзы, но винтовки исчезли. Смрад гниющих тел был столь густой, что мешал дышать, словно покрывшая горло и язык касторка.
– Надо найти отца, – тихо сказал Шон, непонятно к кому обращаясь.