Мисс Бортел завершает вступительную речь, я подхожу к ней и показываю на гипс. Ей явно неприятно смотреть на меня, словно то, что она просто стоит рядом с моим мягким, ущербным телом, может оказать пагубное влияние на ее мускулы. Должен признать, что мисс Бортел в отличной физической форме, особенно для своего возраста – она, вероятно, старше моей мамы. Но все же немного несправедливо, что она судит меня, не зная точно, как я сломал руку. А что если я свалился с крыши, когда строил приют для бездомных? Или же дрался с каким-нибудь расистом.
Мисс Бортел спрашивает:
– У тебя есть справка об этом? – Об этом.
– Справка? – не понимаю я.
– Справка от врача.
– Думаю, мама послала ее по электронной почте в дирекцию.
Она бормочет что-то невнятное. Но, вздохнув, отправляет меня на трибуны. Несколько ребят схожего с моим телосложения наблюдают за происходящим с завистью.
У меня получилось увернуться от пули, но настоящий стрелок все еще не прибыл. О'кей, наверное, мне не следует шутить на тему стрелков или даже думать о них, но как это сделать? Мы проходим специальные учения на случай, если подобный тип действительно появится в школе. Согласно статистике, обычно это не аутсайдер, а один из учеников. Иногда я представляю, кто из нас войдет в дверь. Это делается методом исключения. Прежде, когда я перебирал кандидатуры, то, должен признаться, порой останавливался на Конноре Мерфи.
Честно говоря, я не считаю, будто он на такое способен. На самом-то деле – он не жестокий парень. Правда, он ударил меня вчера за ланчем, но это было просто недоразумение, как и в случае с моим письмом. Но опять же, люди всегда думают о чем-то чудовищном до того, как оно случится. А потом говорят: О, у меня было такое предчувствие. Откуда мне знать, на что способен другой человек? Я до сих пор понятия не имею, на что способен я. И часто удивляю сам себя.
В девятом классе мы с Коннором учились вместе. Помню, он много плакал. И я не знал почему. Но не удивлялся, когда он начинал это дело. Все это было давным-давно, и Коннор изменился. Может, следует отыскать его и поговорить с ним. Он непредсказуем, но не невменяем. Я так считаю. Если я объясню, что это за письмо, вдруг он согласится оставить все в тайне.
Смотрю на часы за баскетбольной корзиной. Школьный день практически подошел к концу, а самое худшее – еще впереди. Но, может, на этот раз я действительно должен внять совету доктора Шермана и выбрать оптимизм. Коннор мог сунуть мое письмо в мусорку сразу, как прочитал его. Почему я вообще считаю, будто ему есть до меня дело? Существует вероятность, что он где-то курит траву и совсем забыл о моем существовании.