За интересной беседой время летит незаметно. Чувствую себя работником конвейерной ленты на старом заводе с уже ни на что не обращающим внимания начальством. Стой себе и трепись с соседом по станку. Всем плевать, пока конвейерная лента вертится.
– А Дренажтаун – просто огромный и мерзкий промышленный квартал. Первичный фильтр у них.
– Фильтр чего?
– Так все стоки ж окрестные к ним сходятся, через решетки их проходят. И только потом уже жижа дальше бежит.
– Наши стоки? Туалеты и прочее?
– И наши. Трубами туда гонятся.
– А еще чьи стоки?
– Да всякие. Крути давай рукоять.
– Спасибо. Так чьи стоки?
– Да кто его? Спроси у эльфов!
– Это типа поговорка?
– Ага. Не слыхал еще?
– Не.
– Еще наслушаешься всякого про эльфов. Никто их не видел, но все о них говорят.
– Так может и нет их? И с чего вообще – эльфы? Другой расы не нашлось?
– Так ведь они кто?
– Кто?
– Высшая раса! Разве нет?
– Что-то такое на ум приходит – признался я и взялся за седьмую рукоять.
– И я что-то такое знаю. Высшая бессмертная раса. Мы то не такие, верно? Мы смертные.
– Ясно. Так Дренажтаун это квартал? Города?
– Ну. Верхний квартал города Мутноводье. Хотя будь моя воля я бы назвал их сраный вонючий городок Вселенским Дерьмосборником! Знал бы ты как там воняет! Особенно в Дренажтауне… без масок никто не ходит. И город дурацкий – вертикальной постройки. Небоскреб здоровенный. Сверху льется жижа, но чем ниже – тем она жижа жиже… круто сказал, да? А потом уже не жижа, а водичка чистейшая. И всем там заправляют полурослики. Так само собой. Они трудяги хоть куда. И деловые. Слушай… одиннадцатый…а давай о бабах, а?
– То есть…
– Ну да! Вот тебе какие больше нравятся? Если спросишь меня – то само собой рыженькие! Они, во-первых, чистюли, во-вторых, в них загадка есть, в третьих… ты кожу их трогал? Вот трогал? Повезло хоть раз тебе, гоблин? Чтобы до кожи природной рыжухи дотронуться… эх! Ну а в-четвертых…
Я удивленно и даже завороженно слушал разошедшегося соседа. А тот заливался соловьем… Не остановить! Слушал не только я – до парня на шестой рукояти тоже долетали обрывки восторженной оды посвященным рыжеволосым красоткам, и он то и дело подбегал ближе ко мне и слушал. Возвращался, крутил рукоять. Снова слушал. Я его понимал – не каждый день встретишь человека столь неистово влюбленного в от природы рыжеволосых девушек. И ведь столько он тонкостей знал… мне б такое даже в голову не пришло. И нордические они, и особенно ласковые и трепетные в грозовую погоду…
Я не заметил, как пролетело время. И стряхнул с себя гипнотическое оцепенение только при виде подошедшего унылого мужика со впалой грудью обтянутой грязной майкой.