«А как же Сарнай?» — спросил он себя.
Сарнай больше не волновала ни его душу, ни его тело. Но он не мог вот так просто отказаться от нее. Шаккар никогда не был подлым. Жестоким — да, свирепым и беспощадным к врагам, тоже да. Он делал иногда такое, за что ему впоследствии было не то, чтобы стыдно, нет. Но на душе оставался какой-то осадок, который нельзя было оправдать войной.
Лекарь ждал его на том же месте, где принц впервые заметил Кыяма.
Шаккар поманил мужчину и тень отделилась от стены.
— Мой принц! — поспешил поклонится Кыям.
— Говори! — приказал Шаккар.
Лекарь снова поклонился, а затем, чуть пригнув в полу голову, произнес:
— Я ничего не нашел опасного в чаше, которую вы принесли мне, повелитель. Зелье, которое находилось там, служит укрепляющим средством для организма. Если позволите мне заметить, я полагаю, что тот, кому давали это питье, по всей видимости, нуждался в дополнительной энергии. Возможно, из-за нагрузок… — и посмотрел в глаза принца. Шаккар понял, что Кыям догадался, кому предназначалось это зелье.
— Значит, говоришь, ничего опасного? — спросил он.
— Нет, мой принц! — поклонился лекарь. — Это хорошее средство, я и сам иногда варю подобное для наших воинов — им его добавляют в питье, чтобы они лучше упражнялись.
— Я не знал! — покачал головой принц.
— Ваш отец так распорядился.
Шаккар кивнул, задумавшись. Получалось, что Наима помогала своей госпоже, значит, его подозрения были необоснованны и продиктованы собственной неприязнью к этой рабыне.
— Хорошо. Иди! — махнул рукой принц и лекарь поклонившись, стал пятится назад, пока не отошел на несколько шагов. Там он уже распрямился и позволил себе повернуться спиной к сыну правителя, а затем, прибавив шагу, удалился, оставив Шаккара одного в темноте. Впрочем, принц не стал стоять, погруженный в собственный мысли. В своих покоях его ждала Майрам и он поспешил к жене, в глубине души ощущая облегчение от того, что узнал.
«Наима, выходит, не вредила, а помогала Майрам!» — сказал он себе. Звук его шагов пролетел по пустому коридору, а чуть дальше, у широкой лестницы он столкнулся с рабынями, спешившими куда-то вниз. Девушки поклонились принцу, но Шаккар едва обратил на них внимание. Он не мог никак понять одного — если все благополучно, то почему его сердце сжимает странная тревога?
И как мужчина не старался, он не смог прогнать ее прочь.
Я сразу поняла, что моего мужа и повелителя, что-то тревожит. Нет, вернувшись, Шаккар был так же нежен и любезен, он продолжал смотреть на меня своими темными глазами, но я видела, что в его взгляде, наряду с нежностью, мелькает что-то еще. Тревога или опаска?