У парней началась паника. Один судорожно пил коньяк и тут же его выблевывал, а второй впал в полуобморочное состояние. Ашот схватил изо льда бутылку водки в 0,7 литра, засунул ее под спасательный жилет и даже не почувствовал холода. Водка стала для него дороже всего на свете: «Я решил — как только окажусь в воде, сразу всю бутыль выпью. Если повезет — отключусь, а в отключке и помирать легче». Но тут по радио сказали, что к ним направлено коммерческое судно, с тем чтобы, закрыв волну бортом, попытаться вытянуть их веревками. Через какое-то время из ниоткуда задом приблизилось огромное синее судно. Было очень неприятно увидеть, что его точно так же болтает вверх и вниз, причем из воды зловеще обнажались исполинские винты, каждый по размеру не меньше катера наших рыбаков. Сверху что-то непрерывно орали в мегафоны, но Ашот их игнорировал — он понял, что ничего не получится, что в этом месте, где волны лупят и справа, и слева, и спереди, отгородиться не удастся, а вот разбиться о борт — запросто. Под крики мегафонов корабль исчез так же внезапно, как появился. Вновь ожило радио, и уже другой голос сообщил, что на помощь сейчас подойдет корабль Береговой охраны США. Три товарища были уже умотаны до последнего вздоха, когда к ним подошел небольшой, не больше 100 футов, корабль US Coast Guard. Довольно ловко с ходу на катер был спущен погранец-спасатель. Погранец был бодр и энергичен, но быстро сдулся, побледнел и затих. А сдулся он оттого, что еще два долгих часа ничего не получалось — и катер не становился как надо, и веревки летели мимо, однако Ашот совершенно успокоился и глядел на спасателя влюбленными глазами. «Наш заложник, — думал он, — теперь точно вытащат…»
Но все хорошее кончается — вот уже три мокрых армянина один за другим затянуты на борт пограничника и смачно шлепнулись на казенную палубу. Занавес.
Странно то, что они не рассорились, а немедленно принялись искать новое судно. Так что, если кто в большом Лос-Анджелесе желает продать яхту не менее 36 футов с двумя дизелями, у меня есть только что подсохшие покупатели.
— Есть ли жизнь на яхте? — спрашивают меня.
Уверенно отвечаю: «Нет, нет и нет!» Больше всего наводная жизнь напоминает то, от чего, как от сумы, не следует зарекаться. Корпус яхты сделан из стеклопластика и не «дышит» — утром внутри повсеместно можно видеть капли влаги, словно на стенках карцера в следственном изоляторе. Как и в тюрьме, тут полностью отсутствует приватность — шаги праздно идущего по доку соседа отдадутся в яхте как проход конвойного по коридору. Скученность и замкнутость пространства вызывает желание поскорее встать на путь исправления и выйти по УДО. Тихий океан переполнен всякой тварью — посвети ночью в темноте фонарем в воду, и холодок ужаса побежит по спине. Продолжая аналогию, скажу, что вместо сторожевых собак тут морские львы и котики. А еще ночью слетаются разнообразные птицы — некоторые бесшумно парят прямо над водой в темноте, другие тихо, как автоматчики на вышках, сидят на мачтах и ждут, чтоб успеть отобрать рыбу, если первым свезет. Как-то в ночи я вышел на корму и вдруг почувствовал, будто кто-то сзади провел по голове полотенцем — оказалось, огромная птица сидела прямо надо мной, я ее спугнул, она шоркнула меня большим крылом и низко-низко полетела прочь, а я пошел внутрь мерить пульс — сна как не бывало.