Но если у нас убавится, надо посмотреть, у кого прибавится. Уж не у того ли, кто призывает к жертве? И уже приготовил мешок для нашего добра?
У Аверченко одна старуха уговаривала другую пожертвовать самовар. И приводила благостные примеры. Уверяла, что быть щедрым очень хорошо и приятно. Можно обойтись без самовара и быть доброй. Самовар она хотела себе взять, вот в чем дело. И поэтому всячески склоняла владелицу самовара к великодушию и к жертве.
Где склоняют к жертве, там всегда есть тот, кто эту жертву с удовольствием примет. Иногда это именно тот человек, который учит нас терпению и прощению. И жертвенности. Ему просто очень нужен самовар, вот и все.
Мы сами разберемся, кого простить, что стерпеть и кому отдать самовар. И надо ли его отдавать – тоже решим сами. А учить других великодушию очень легко. И распоряжаться чужим имуществом или прощением очень легко. Надо для начала посмотреть, кому достанется то, что мы отдали.
Мать может убивать ребенка нелюбовью
Есть три причины для нелюбви. Или мать от рождения лишена способности любить. Бывает такое уродство характера. Эти матери просто бросают детей при первой возможности. Отдают родственникам или в приют. Вторая причина – ребенок напоминает мужчину, который принес матери много горя. И она вымещает на «отродье» свою ненависть и злость. И в ярости часто напоминает ребенку, что он – копия папочка! Потом спохватывается, пытается все исправить, изобразить любящую мать, но это продолжается недолго. Ребенок снова напоминает ненавистного отца! Взглядом, походкой, цветом волос, запахом… И третья причина – ребенок вообще чужой в этой стае. Он другой. И биологически, и психологически; этакий гадкий утенок. С ним что-то не так. Может, его в роддоме подменили? Хотя нет, внешнее сходство есть. Но после младенчества, в котором все малыши одинаковы почти, становится ясно: ребенок другой. Он по-другому мыслит, говорит, думает, ходит; лапки неправильно ставит и крякать не умеет. И не желает учиться. Его растят и стараются выполнить родительский долг. Но ждут не дождутся, когда он покинет дом, этот чужестранец, иноземец, который непонятно как попал в дом. Братья и сестры тоже третируют иноземца; не специально, просто это чужак. И остается чужаком даже в хорошей семье. Приемыш.
И некого винить. В первых двух случаях виновна мать. Она свои проблемы и несчастья выместила на ребенке и лишила его любви и покоя. А в случае с другим винить некого. Это как нам дали бы на воспитание инопланетянина или песьеголовца какого-то. Может, мы бы его и полюбили. А может, Франкенштейн пугал бы нас своими непонятными речами и странным запахом. Он не наш, и все тут. Хотя сыт, одет и выпровожен из дома вполне лояльно и цивилизованно. Пусть идет и ищет своих.