В заброшенном саду
мы оказались лет пять назад. Здесь раньше стояли опрятные домики, теперь их почти нет. А те, что остались, очень грустные. Чистенькие, но безнадежно опустевшие. Двери открыты, хозяев нет. Ничего не сломано, не разрушено. И деревья в садах гнутся под тяжестью яблок: желтых, красных, зеленых. Все травой заросло, но на кустах оранжевая облепиха, густо-красная малина, черноплодная рябина, калина – все в изобилии. И дерево вот с черно-фиолетовыми ягодами вроде слив. Я стала рассматривать ягоды, и на вкус они необычные. Терпкие, несладкие, свежие… И вдруг прошелестел голос: «Это торн!» Я оглянулась – и вижу: стоит старенький-старенький старичок с палочкой. Согнулся в три погибели, волосы белые-белые. А глаза живые, карие, с искоркой. Он такой был дряхлый, как осенняя паутинка прозрачный. Вот-вот ветер его унесет в желтый лес…
Старичок сказал, что когда-то это был его домик и его сад. Это он посадил яблони, груши, черноплодную рябину, калину, смородину, облепиху… И вот здесь был цветник. А здесь – клубника, она все еще плодоносит. И сказал-прошелестел: «Пойдемте, я вам все покажу. Собирайте побольше; видите, как много яблок и ягод!» Я не хотела собирать, мы просто зашли полюбоваться – в городе нет ведь таких садов. Но старичок сам наклонял ветки дрожащей рукой, угощал. А «торн» – это терн. Ягода такая, терпкая и лечебная. От нее люди выздоравливают и долго живут, вот старичок и посадил терн давным-давно.
А сейчас никого не осталось. Все умерли. Состарились и умерли. Дети перевезли старичка в хороший дом, в деревню неподалеку. Но он каждый день вот ходит в сад. Теперь это общий сад! – так он сказал со значением. Был его, а стал общий. И ему радостно, что кто-то собирает яблоки и ягодки. Ему от этого хорошо. Он не зря этот сад сделал, правда? Только жаль, что все умерли. И за их садами тоже смотрит старичок. И за домиками оставшимися…
Мы каждый год приходим в заброшенный сад. Все по-прежнему. Здесь никто не ломает ничего и не портит. Но домик старичка пустой; и его мы не видели больше. А яблок полно. И всего остального полно! Пусть соберут те, кому нужнее. Я только немного терна собираю – в ладошку. На память о старичке. И чтобы самой не забывать о саде, который останется потом. Когда мы попадем в другой сад. Невообразимо прекрасный, наверное. А пока надо сохранять этот…
А старичок все равно где-то здесь. Просто он стал совсем прозрачный. И голос – как шелест листьев. Никто не исчезает насовсем.
У денег есть имя —
«деньги». Название, наименование – как угодно. Но именно так они называются: «деньги». Это древнее слово. А полублатное слово «бабло» – это завистливое обесценивание денег, которые есть у других людей. И которые хотел бы, мечтал бы иметь завистник – но он ничего не получит. Так, иногда поманит его фортуна – а потом он снова останется ни с чем. Без денег, которые даже называть не научился правильно. А вот такой неприятной кличкой именует эквивалент труда.